На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Охота и рыбалка

25 419 подписчиков

Свежие комментарии

  • Виктор Симанович
    это не из разряда доступной для обычного рыболоваРейтинг самых вку...
  • Яков
    О самой охоте ничего своего, только слова переставляете местами, делая текст ещё хуже. А "Королевский выстрел", чтоб ...Вальдшнеп на мушк...
  • Астон Мартин
    интересноВинтовка Bergara ...

Налимище

Налим, подледный лов

Геннадий живет на соседней улице. Еще и холода лютые последних дней зимних не схлынули, а он, как на пружинах, ходит, ушки у него на макушке: вот-вот налим на реке на мелочь всякую накинется, страх на рыбешек наводить будет.

Едва весной напахнуло и оттепели, хотя и хилые еще, начали проворачиваться, Гена, как только сумерки вечерние начнут округу опутывать, выскакивает на улицу с ящиком своим рыбацким и буром и дуй драла — на рыбалку, налимов дразнить!

Малахтает по улице, чуть ли не птицей летит, на пожар будто, ни с кем и нигде не останавливается и даже на приветствия знакомых встречных отвечает молча, едва приметным кивком головы…

Рыболов-отшельник

Рыболов он своеобразный, особенно на ночной налимьей рыбалке. Геннадий на ней, как волк-одиночка.

— Не люблю, — как-то он признавал сам, — на реку ватагой ходить…

Толи, мол, дело — в одиночку. Сидишь — и воля тебе вольная! Никто под ногами не крутится, рыбу не распугивает, лед под боком не дырявит. Мысли разные, мечты ручейком бурным льются, и никто их ничем не запружает, не останавливает.

Потому и на рыбалку он старался уходить незамеченным, чтобы никто к нему в напарники не навязался и про его заветное место не прознал. А он яму эту уже давно облюбовал – и до дома не столь далеко, рукой добросить, и от лишних глаз людских омут его налимий кустами непролазными да изгибами берегов высоких надежно скрыт.

Бывало, бежит он, а его уже на реке встречают рыболовы знакомые и за ним. Геннадий не лыком шит, чтобы свои места выказывать, да не по нутру ему такие людные ночные посиделки. Он, как заяц, меж кустов петляет, с берега на берег через реку переметывается и, чуть попутчики поотстали, отскок в сторону делает и… поминай его, как звали! Он уже втихаря на свою яму чешет, только пар от него валит…

«Рыбное» место

Но в тот раз номер у него такой не прошел. Накануне ляпнул кто-то такое: Геннадий налимов наловил столько, что с соседями своими уловом делился даже. Может, и пуля это была, выдумки чьи-то, но рыболовы за чистую монету приняли — поверили.

Выходит он вечером из калитки, а его они уже поджидают. Так, мол, и так, мы от тебя ни на шаг не отстанем, веди, показывай, где у тебя налимы пасутся!

Мужики молодые, крепкие, таких измором не взять, сколько ни плутай — по пятам пойдут! Геннадий — калач тертый, объегорить его не всякому удается, сам кого хошь на мякине проведет. Хитром решил мужиков взять.

Увел он всю ватагу на известный в округе омут, на котором в былые времена лес, сплавляемый с верховий, из реки вылавливали и по кочегаркам да пилорамам развозили. Какие бревна забагрили, на сушу выволокли, какие намокли да утонули.

Дно в омуте — колодина на колодине. Налимы там есть или нет — неизвестно, но на крючок не попадались, скорее всего — клюнуть не успевали – коряги их опережали, скорее цеплялись. Рыбачить здесь — одна маята, блесну будто не в лунку, а на штабель дров забрасываешь. Одни зацепы…

Геннадий привел их на эту яму. Место для лунки не сразу подобрал, к огням домов деревенских да кустам прибрежным присматривается, будто ориентиры приглядывает. Расстояние от берега шагами измерил метровыми:

— Вот мое самое рыбное место! — лукаво, но с видом вполне серьезным заявил он и лед принялся буравить. — Налимье!

Вокруг него рыболовы, напарники самозваные, частоколом выстроились, снег под ногами расчистили и тоже по льду толстому весеннему бурами елозят, лунками Геннадия со всех сторон окружают. Потом один за одним на ящики, будто вороны на забор, расселись.

Сначала притихли все, воды будто в рот набрали, рыбу стерегутся напугать. А потом рассерженно чертыхаться начали, и всю осторожность у них как ветром шальным выдуло. Один блесну за корягу зацепил, второй…

Но мужики, хоть и молоды, но, видать, бывалые: отцепы у них под рукой. Вызволят ее из плена колодняцкого, и по новой: толь удильники мелькают да ящики хлопают – рыбаки-налимятники то одному блесну отцепляют, то другому. А налимов… даже ни один не стукнул, не дал о себе знать.

Подо льдом вымерло все будто, или совсем никого не бывало: брезгует рыба, похоже, захламленной ямой такой, мимо ее проходит. Куда ни ткни — везде колодняк!

Хитер!

А Геннадий на выдумки горазд! Он блесну до дна, где коряг, наверное, видимо-невидимо — со всего леса вешней водой натащило, не опускает, бережет снасть свою. И вдруг рывок такой плавный, будто налим мертвою хваткою взял.

Подсечку он машинально делает, и голос радостный подает:

— Есть!

Рыбина упирается, аж леска звенит, будто струна гитарная, но подается, к лунке мало-помалу подтягивается. Рыболовы удочки свои в сторону отложили, сбежались к счастливчику, советы дают:

— Осторожней! Леску, чтоб не обрезало…

— Не торопись! Пусть из сил выбьется…

Налима Геннадий до лунки довел, а дальше — ни в какую! Не идет и все — ни на сантиметр не сдает!

Советчики оживились пуще прежнего.

— Слабину, — кричат, — давай! Потом толь в лунку заведешь, он сам, как пробка из бутылки шаманского, наверх вылетит и у ног твоих окажется…

— Лунку рассверливать надо! Хорош, видать, экземпляр…

Но идею эту тут же охаяли, не поддержали — буравить лунку на лунке да еще в потемках ночных, можно не только добычу опустить, но и вообще без снасти остаться.

Геннадий выход нашел сам. Передал удочку одному из рыболовов: держи, мол, внатяг! А сам по-солдатски быстро куртку меховую с плеч долой — на снег бросил, потом свитер, пиджак, в одной рубахе остался да и у той рукава закатал выше локтя. Потом он встал перед лункой на колени, руку по самое плечо в ледяную воду загнал, лицом снег утоптанный роет.

Шарит он подо льдом, рыбину ощупывает одной рукой, другой леску держит навытяжку. Все вокруг Геннадия сгрудились, на корточки присели и от волнения не дышат. И помочь они желанием горят, да как в такой ситуации ему подсобить? Замерли, ждут, когда трофей небывалый на льду будет выкрутасы выписывать, змеей-удавом под ногами вензеля выводить.

Но леска в руках сначала вновь в глубину пошла, потом вдруг резко ослабла. Геннадий с колен стал подыматься, охает и ахает с досадою:

— Ушел налимище! В лунку не мог завести! Таких еще в жизни ни на блесну, ни на крюк не попадало… Скользок очень, вывернулся. Да и где, — говорит, — одной рукою такого ухватишь!

Он всю одежду свою снова напялил, попрыгал у лунки толи от волнения, внезапно нагрянувшего, толи от охватившего озноба спасался, дрожь прогонял.

— Рыбалка моя, пожалуй, сегодня закончилась! — подытожил Геннадий. — Раз не повезло — больше мне и ждать нечего! День не мой! Да и налимище этот вряд ли мне попадется? Может, и из ямы прочь подался и других налимов с собой прихватил… Ищи их теперь — ветра в поле.

Сложил он снасти свои, ящик на плечи забросил и рыболовам-компаньонам поклон отвесил: ни хвоста, ни чешуи всем пожелал, а сам на берег поднялся и прямушками на свою заветную яму дал деру.

Его лунку, где Геннадий только-только туда-сюда налима таскал да так и вывести не смог, сразу же заняли. Из-за нее чуть было они не расшумелись и зуботычин друг другу не наподдавали. Но рядом с ней весь лед издырявили, каждый из них надеялся, что налимище тот его блесну облюбует и обязательно на нее позарится. Сколько времени они провели на реке — неизвестно. И каким был улов их — тоже…

Вдвоем веселее

А Геннадий посидел в одиночестве до полуночи, пару налимов граммов по пятьсот-шестьсов выблеснил. Настроение у него — будто в лотерею ему крупно повезло, поделиться бы с кем своей радостью да вокруг ни души. Тогда он впервые за все свои зимние ночные рыбалки пожалел, что рядом никого не было…

Может, потому мне и уговаривать его не пришлось, чтобы за налимами вместе сходить. В прошлые годы я частенько за ними бегал, по осени да по весне брали активно.

Но несколько лет назад вода летом в нашей речке чуть ли не кипела от зноя палящего, налимов, дух испустивших, жарою погубленных вереницами вниз по течению тащило. Потому и полагал, что сидеть над лунками ночи зимние напролет — только время терять: погиб налим, не перенес природных катаклизмов. И Геннадий год-два временил, а потом сходил, проведал — и не промахнулся, с уловом, видать, вернулся.

Обычно к нему на кривой кобыле не подкатишь, ни за какие коврижки не уломаешь, чтобы в напарники взял на рыбалку ночную. А тут чуть ли не сам приглашает, даже термос с собой с чаем горячим берет: рыба, мол, рыбой, а хоть посидим по-дружески, почаевничаем, языками вдоволь начешемся…

Я знал, слыхал когда-то краем уха от него же самого: он меж двух омутов на перекате уже давным-давно налимов ловит. Идти — всего-ничего, а Геннадий меня на другую яму повел. Дивлюсь, чувствую, какой-то подвох для меня мужик приготовил, и даже выговаривать ему начал: чего, мол, как Иван Сусанин, завести и обратно не вывести хочешь?

А он палец к губам и даже пригрозил:

— Молчи! — шепнул чуть слышно. — На цирк посмотрим!

Настойчивые рыболовы

Выходим к той хламной яме, крадемся, будто не на рыбалку идем, а кур или гусей воровать. Смотрю: на льду темные тени мельтешат. Кто уже блеснит взмах за взмахом, кто лунку спешит буравить, другой в ящике что-то ищет, копошится, фонариком подсвечивает. Глазею: рыболовы как рыболовы – циркачества тут, убей, не вижу! Одно сомнение есть, да и то хилое: налимы в этой яме в прошлые годы не водились! А вдруг и появились…

А Геннадий вплотную ко мне прижался и на ухо шепчет, будто красавице писаной:

— Они уже неделю на этих лунках сидят — налима моего ловят! А его, — хихикнул он в кулак, — там и не было! Топляк какой-то на блесну прицепился, еле отхомутал. А им лапшу на уши навешал: налимище, сказанул, в лунку не смог завести. Вот они и стараются… Пойдем, не будем мешать! Пусть потренируются.

А дорогой, все еще остерегаясь, что его услышат, вполголоса добавил:

— На яме той почему-то налим испокон веков не водится…

Хороша рыбалка!

Почти до половины ночи просидели на шарабанах, термос опустошили, по три-четыре налимчика блеснами соблазнили. Геннадий перед уходом предложил удочки на налима на ночь поставить: утром, говорит, сбегаем и проверим.

Ершиков да уклеек заснувших у него пакетик чуть ли не под завязку, насадить на крючок да в лунку бросить – дело плевое, ни труда особого, ни времени много не требует. Задумано — сделано.

Геннадий, он на выдумки всякие мастак, эксперимент предложил провести: на три крючка ершиков нацепляем, на другие три — уклеек, которые по величине почти такие же, только без колючек и слизи обильной.

На месте лунок холмики снеговые ногами нагребаем, чтобы леску потом в лед встывшую топориком или пешней не выдалбливать, и домой потянулись…

Рыбы-то нет!

Геннадий не вытерпел, любопытство его одолело: парни-налимятники сидят еще на той яме или уже восвояси укатили? Идем, уже не таясь, в полный голос друг с другом языками чешем о давних своих рыбалках судачим, вспоминаем. Видим, сидят еще мужики, настырные, видать, очень. Костерок у них под обрывом шипит, в снег зарывается. Подходим, ближе…

— Как улов? — с ходу Геннадий интересуется.

— Пока ни одной поклевки, — бойко пояснил ближний рыболов, сидящий над лункой, которую сосед мой неделю назад просверлил. — Но мы его, налима этого, все равно поймаем!

Поднятые воротники и распущенные шапки скрывали лица рыболовов, но по голосам было понятно: мальчишки совсем, школьники даже, может быть…

Геннадий обошел их всех, пытаясь узнать кого-то, но, видимо, не смог. Он хмыкнул себе под нос, а потом произнес громко и откровенно:

— Зря ребята здесь время теряете! Налим тот давно уже за кудыкиными горами где-то… Да и был ли он здесь?

Мы уходили, а ребята-рыболовы все еще сидели над лунками. Они не поверили словам нашим. Они верили в свою удачу рыбацкую.

Геннадий обернулся назад и деловито заметил:

— Голову на отсечение дам, а из этих ребят рыболовы заядлые будут! Может, в этом деле и меня перещеголяют…

Костер под обрывом стрельнул снопом искр и пробуженно затрещал…

Да, чуть было не забыл, голова дырявая! Геннадий ни свет ни заря с постели поднял: идем, говорит, посмотрим, что там с экспериментом нашим… Прибежали, лунки раскрыли, снасти одна за другой вынимаем, на трех из них налимы извиваются, словно бублики подгоревшие. И взялись они только на те удочки, где насадками уклейки болтались. А где ерши были, так они и остались нетронутыми, будто мы их не в реку забрасывали, а впопыхах забыли и на берегу под снегом оставляли.

Геннадий вывод завершающий делает: напраслину мелют, что налим только ершей обожает. Вкус у рыбы этой переменчив. То одно ему подавай, то другое. Угадывать важно! Я вот прошлой осенью на карасиков маленьких ловил — неплохо получалось.

А в тот день налим на уклейку позарился…

Алексей Акишин, с. Павино Костромской области

 

Ссылка на первоисточник

Картина дня

наверх