На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Охота и рыбалка

25 419 подписчиков

Свежие комментарии

  • Виктор Симанович
    это не из разряда доступной для обычного рыболоваРейтинг самых вку...
  • Яков
    О самой охоте ничего своего, только слова переставляете местами, делая текст ещё хуже. А "Королевский выстрел", чтоб ...Вальдшнеп на мушк...
  • Астон Мартин
    интересноВинтовка Bergara ...

Флис и Гарбач

крупная косуля

Темная осенняя ночь на исходе. Едва заметная беловатая полоса протянулась на восточном краю неба; блестят и мерцают звезды сквозь дымку бегущих серых облаков; легкий мороз жмет сырую землю. Раскинувшись недалеко от опушки глубокого леса, спит еще деревенька, и только предрассветный ветер шелестит желтою листвой старых тополей, одиноко стоящих у околицы.

Но вот в маленьком тусклом окне одной хижины мелькнул огонек, скрипнула дверь, и на пороге показался крестьянин. Зевнув и почесавши растрепанную голову, он оглянул небо и быстрым движением скрылся за скрипнувшей опять дверью.

Через минуту та же фигура опять появилась на дворе, но уже в тулупе, бараньей шапке, с калигою (кожаный мешок, употребляемый здешними крестьянами в качестве саквояжа, ягдташа и тому подобного. — Прим. автора) через плечо и с ружьем под мышкой.

На свист хозяина откуда-то из-за угла, не торопясь, выбежала собака и, потягиваясь и тихо визжа, потерлась о его ноги. Охотник вышел за ворота, старательно притворив их за собою, и, сопутствуемый своим верным Крючком, легкой и быстрой походкой зашагал вдоль покрытых инеем заборов к лесу… Когда петухи запели и деревня стала просыпаться, Флиса уже и след простыл.

Выносливый охотник

Да, это был мужичок Мартин Флис, с которым я и хочу познакомить читателя. Пока он идет до условленного места встречи с товарищем своим Гарбачом, я постараюсь, насколько сумею, нарисовать физиономии этих двух в охотничьем отношении замечательных субъектов.

Маленький ростом, худой, но широко сложенный старик, Мартин Флис прежде всего поражает вас своею живостью. Ему за 60 лет; черные нечесаные волосы его — без седины, которая только слегка проскакивает в небритой бороде; черные, вечно бегающие и лукаво улыбавшиеся глаза; вечно довольная физиономия, смотря на которую, и самому становится весело.

Я не видал его не только скучным или озабоченным, но даже невеселым. Сам ли что-нибудь рассказывает, слушает ли другого, он не спускает широкой улыбки с корявого лица.

Ходит он или, правильнее, бегает, шныряет по лесу необыкновенно тихо — беззвучно. Бывает, в лесу стоишь тихо, слушаешь внимательно, кажется, никакой шорох не обманет уха, а Флис подойдет, как из земли вырастет, юркнет в чащу — точно в воду окунется.

Слушаешь, слушаешь, даже досадно станет: ни слуху, ни духу! Только впечатление широкой улыбки и лукавых глаз и говорит, что он был тут…

Выносливость этого старика поразительна: целый день он бегает за собаками, измокнет, иззябнет — и смеется; завтра опять будет так же бегать и мокнуть и опять будет смеяться. Сапог он не носит, а кожаные поршни; сухопарое, но крепкое свое тело всегда прикрывает изношенным полушубком; по крайней мере, я на нем ничего другого на охоте не видел.

Охотился с ним я зимою за козами и летом за утками, и он всегда был в своем неизменном тулупе, а когда я этому подивился, он со смехом сказал, что ему особенно холодно и особенно жарко никогда не бывает.

Привычное царство угрюмых лесов

У Флиса — порядочное хозяйство, и он мог бы быть зажиточным крестьянином, но страсть к охоте, не покинувшая его и в старости, заставляет бросать хозяйство и тянет в глухие дебри темного леса, где под нависшими ветвями елей, среди невылазной гущи, бурелома, на топких мшарниках так легко дышится.

Здесь он прожил полною жизнью много лет; всякий куст, овражек, ручей, каждая тропинка лесная давно ему знакомы; он знает, где жирует и куда ходит на водопой коза и куда пойдет, если ее тронут собаки; знает, где вывелись тетеревята и рябчики, ему знаком каждый звук в лесу, и он в совершенстве подражает голосам его обывателей.

Словом, вся жизнь лесная ему давно и близко знакома, и никакая забота житейская не заставит его забыть чудное царство угрюмых лесов.

Собака у Флиса была какой-то неизвестной породы, с самыми неясными намеками на отдаленное родство с гончей, но служила ему исправно много, и много коз перевел он при помощи своего Крючка; однако злые соседи-завистники извели собаку: так, по крайней мере, объяснял Флис недавнее переселение своего спутника к праотцам.

С тех пор он собак уже не заводит и ходит по лесу большею частью один, стреляя рябчика, тетерева, козу на манку, а зайца выслеживая по малику или поджидая на озимях…

Совершенную противоположность Флису как по наружности, так и по характеру представляет товарищ его по страсти «боровяк» (так зовут крестьян, живущих в глубоком лесу по одиночке или небольшими колониями. — Прим. автора) Гарбач. Высокий, сутулый блондин, с горбатым и несколько напоминающим хищную птицу носом, он, на первый взгляд, производит неприятное впечатление.

Разговаривая с вами, он издает только отрывистые звуки, смотрит в сторону или чаще в землю и все будто что-то соображает, вынимая изо рта трубочку-носогрейку только для того, чтобы сплюнуть. От всей его длинной и сгорбленной фигуры веет мрачной угрюмостью леса.

Одевается он соответственно времени года; водки не пьет вовсе, а Флис, не утаю греха, любит рюмочку, и, тем не менее, сердце у меня больше лежит к этому вечно юному старику.

Встреча напарников

Посветлел восток; одна за другою гаснут звезды; мутно-серые облачка с розовыми по низу краями бегут и бегут и точно тают, темнея на темной еще южной стороне небосклона. Темно и тихо в лесу.

Однообразный глухой шум утреннего ветра в вершинах хвои и листвы, мелодичный писк рябчика в гуще да тихий плеск лесного ручья по кореньям дерев не нарушают этой тишины, а только дополняют ее своеобразный характер: всякий посторонний не лесной звук здесь далеко и отчетливо слышен.

В стороне от заросшей лесной дороги в углу небольшой полянки, тесно окруженной ельником и сосной, под низко нависшими лапами старой ели сидит Гарбач. Сдвинута на глаза баранья шапка; изредка вспыхивает огонек носогрейки, и, колеблясь, вьется кверху струйка синего дыма…

Слева в кустах мелькнула какая-то фигура, шелохнулись ветви, и перед ним, как гриб, вырос, явился Флис.

— Слава Господу Иисусу Христу! (это обычное приветствие крестьян в Царстве Польском. — Прим. автора)

— Во веки веков аминь, — ответил вставая Гарбач.

— Давно ждешь?

— Нет, только пришел.

— Ну, пойдем, не будем терять времени.

Без спора и разговоров товарищи один за другим скрылись в лесу… Дрогнула задетая на ходу ветка, хрустнул под ногою сучок, и на месте встречи воцарилась опять тишина; только ветер шумел по верхам дерев и ручей полоскал их корни по-прежнему…

Углубясь в лес, охотники разошлись. Гарбач, взяв собаку Флиса на веревку, пошел дальше, а Флис повернул в сторону и, беззвучно ныряя под деревьями, ловко переваливаясь через колоды бурелома, направился к знакомому месту, которого не минует тронутая коза.

Уверенною походкой подойдя к старой раздвоенной сосне, Флис остановился, как бы прислушиваясь. Далеко где-то перед ним раздался звук рога; эхо повторило его. Лукавая улыбка осветила физиономию старого браконьера.

«Можешь трубить сколько угодно, — говорили его глаза, — а мы все-таки свое сделаем, и тебе нас не поймать».

Крупная косуля

Через минуту к нему подошел Гарбач.

— Слышишь? — спросил он.

— Нельзя пускать собаку, лесник на голос придет.

— Оставь ее здесь, — ответил Флис и, взяв собаку, привязал ее в кустах.

Не раз испытывавший такие неприятности пес безропотно повиновался.

Гарбач промычал что-то в ответ и, повернув назад, пошел в обход кнеи (роща, лес, окруженный полями, густой кустарник. — Прим. редакции). Обойдя небольшой участок леса, он тихо свистнул и пошел в кнею, заворачивая то вправо, то влево; изредка похлопывая в ладоши и постепенно направляясь в сторону раздвоенной сосны. Встрепенулась коза, вскочила с лежки, наслушала и легким скоком пошла к роковому лазу.

Стоит Флис и не дышит; его дырявая, одинаково опасная и зверю, и охотнику двустволка грозно смотрит из-за сосны своими темными глазами; а Гарбач, тихо похлопывая, все идет дальше, и коза, остановясь и наслушивая, подвигается ближе…

Вот уже слышен охотнику равномерный шепот, зверь близко; вот он мелькнул перед Флисом и остановился. Близко, да ветки мешают, пожалуй, наповал не убьешь!.. Но Флис не горячится; он только совсем затаил дыхание и прирос, окаменел на месте.

Послышался тихий свист загонщика, коза дрогнула и легкими, неторопливыми прыжками, вытягивая шею и загибая голову назад, пошла знакомым пригорком… Стук! Глухо щелкнула двустволка, и, вдруг съежившись, крупная косуля кувыркнулась в куст…

С помощью Гарбача дичь отнесена подальше от места выстрела и подвешена, чтобы зверь не испортил, между густыми ветвями вдоль ствола развесистой ели. Никто этого не видел, только назойливая сойка трещала, вертясь на соседней сосне, за что Флис и посулил ей всякую всячину.

Скоро пришел лесник на место выстрела, но никого не застал и ничего не нашел. Тишина в лесу была мертвая: даже сойка, пристыженная Флисом, запрятавшись в ветви, молчала; а охотники уже были далеко и шли без дорог — лесом, направляясь к усадьбе Гарбача…

Н. Сахацкий, г. Янов, 1879 г.

Источник

Картина дня

наверх