Ненормированный рабочий график, частые командировки, постоянный недосып и длительное отсутствие полноценного отпуска, сделали для меня последнюю рабочую неделю невероятно долгой и изматывающей. Предпраздничная пятница не сулила сокращенного рабочего дня, наоборот, мне пришлось задержаться на работе, в связи с чем, к родителям удалось выехать уже в сумерках. Сын, не менее моего вымотанный своими школьными делами, практически сразу уснул на заднем сиденье автомобиля и сладко посапывал, пока мы, удаляясь от города, наматывали километры под мерное шуршание колёс и гул двигателя.
Серые сумерки постепенно перешли в черноту, на чистом и ясном небе рассыпались звёздочки, прекрасно видимые из окна автомобиля. Мы мчались через темноту, и ночное небо накрывало нас словно огромным куполом, всё вокруг казалось таинственным, необыкновенным. Но вот мы проехали мост через реку Чумыш, замелькали за окном знакомые ёлочки, растущие вдоль дороги, и фары выхватили из темноты знакомую развилку, а затем и зелёные деревянные ворота. Вздремнувший во время дороги сын приободрился, когда мы подъехали к моему отчему дому, да и сам я заметно повеселел, предчувствуя встречу с родителями, вечерние посиделки за общим столом и предстоящие лыжные прогулки с фотоаппаратом и видеокамерой.
Тепло родительского дома, его родные запахи, голоса близких людей и, ко всему прочему, плотный сытный ужин, расслабили меня, разморили, так что я с трудом дождался момента, когда можно будет упасть головой на подушку и закрыть глаза, погружаясь в блаженный и долгожданный сон.
Утром, 23 февраля, встал затемно, пока все ещё спали. Тихонечко позавтракал, собрался и шагнул за порог.
Злые трескучие морозы ушли, отступили, на смену им пришла теплая погода. Воздух, прогретый до -10 градусов, после двухнедельных 35-40 градусных морозов, был по-весеннему мягок и вкусен. Он ещё не наполнился тем буйством ароматов и запахов, присущих ему весной, когда кажется, что от окружающего тебя воздушного пространства можно откусить кусочек и медленно, со вкусом разжевать, чувствуя, как он тает во рту и растворяется в тебе, настолько он весь ароматный, плотный и осязаемый. И всё же, всё вокруг говорило о приближении весны, приходе тепла, и в груди у меня сердце волнительно ёкало и замирало, словно предчувствуя встречу с чем-то необычным, волнующим, томительно-радостным.
Ярко-красные лучи восходящего солнца ещё не пронзили утреннее небо, но ночная мгла уже посерела, словно густую чёрную акварель размыли мокрой кисточкой, и из непроглядной темноты стали проявляться очертания деревьев и кустарника. Под лыжами звонко зазвенел, захрустел наст. Каждое моё движение, каждый мой шаг, сопровождался громким и резким звуком, далеко разносясь вокруг в предрассветной мгле. Но вот, открытый участок, продуваемый всеми ветрами, наконец-то пройден, снег стал более рыхлым, рассыпчатым. Лыжи тут же начали проваливаться в сыпучий снег, но зато и шагать я стал более уверенно, не опасаясь, что лыжи будут разъезжаться в стороны, а шум от моего движения заметно поубавился.
В 8 часов прошла первая стайка тетеревов. Они летели над самыми кустарниками и не видели меня до тех пор, пока не оказались прямо над моей головой. Утреннюю тишину нарушал лишь шум крыльев проносящихся косачей. Шух-шух-шух-шух – раздавалось сверху, отчего в груди у меня с новой силой забилось, заколотилось от волнения, сердце! Я проводил чернышей взглядом и, улыбаясь самому себе и утру этого нового дня, отправился дальше.
Шёл я неспешно, осторожно, под прикрытием кустарника, останавливаясь, время от времени и чутко вслушиваясь, не раздастся ли свист тетеревиных крыльев? Не донесётся ли косачиное бормотание или резкое: «Чуффф-ффы»?
Примерно месяц назад, в январе, когда мы с отцом закрывались по зайцу, произошёл такой случай. Отец отправился вставать на номер, а я поехал огибать большой околок, чтобы затем пройти по нему, поднять хитрого косого и выгнать его на отца. По прибытии на место достал из машины лыжи, ружьё, стою тихонечко возле автомобиля, жду условленного времени, чтобы начать движение. Вдруг слышу… Да нет, не может быть! Прислушиваюсь внимательно – точно! У меня за спиной, по ту сторону трассы, где-то за кустарником, на склонах, у края березовой рощи, раздавалось тетеревиное бормотание, время от времени разбавляемое одиноким: «Чуффф-ффы»! Только представьте, слегка морозное январское утро, солнце играет красно-золотистыми лучами на снегу и деревьях, впереди ещё весь февраль, целый месяц злой и колючей зимы, а какой-то косач всё же торопит весну, подгоняет её своим чуфыканием, зазывает. Заслушался я его, замечтался, представляя, как чёрная птица важно ходит по снегу, расставив свои крылья и распушив хвост, чертит кончиками крыльев на снегу полоски... Чуть про зайца и отца на номере не забыл! Но вот, опомнился, словно очнулся от наваждения, и лыжи весело понесли меня к околку, удаляя от отважно чуфыкующего тетерева и его, по-весеннему бормочущих собратьев. Долго ещё я вспоминал этот случай, и каждый раз, при воспоминании об отважном косаче, лицо моё озаряла улыбка, и теплело в груди.
Поэтому и останавливался я время от времени, поэтому и вслушивался жадно в окружающую тишину, надеясь снова услышать волнительную песнь любви краснобровых красавцев.
Впереди показалась широкая вытянутая поляна, а за поляной, на окруживших её берёзах, сидели тетерева, прилетевшие на утреннюю кормёжку. Я достал камеру, установил её на треногу. Эх, далековато… Поднял штатив, аккуратно прошёл вперед, насколько это было возможно, снова установил камеру, включил запись и присел рядышком. Вскоре, чуть впереди меня, пролетело ещё три тетерева, присоединившихся к своим сородичам на ветвях. Несмотря на тёплую и ясную погоду, на солнце, жгуче-красные лучи которого уже озарили верхушки деревьев, чуфыкать тетерева не спешили, лишь бормотали изредка, но коротко, неуверенно, часто прерываясь. Оно и понятно, зачем теперь торопить весну, когда она и сама уже идёт, накатывает на поля и леса лёгким ветерком, ласковым и тёплым солнышком, выдавливает старуху-зиму и, вот-вот вступит в свои полноценные права.
Расстояние для детальной и интересной видеосъёмки было все же слишком большим, но я не убирал камеру, с удовлетворением и спокойствием наблюдал за сидящими вдалеке тетеревами, которые увлеченно клевали берёзовые серёжки, иногда при этом выделывая умопомрачительные акробатические трюки и перепархивая с ветки на ветку. Через полтора часа, насытившиеся и набившие свои зоба черныши, стали разлетаться. Дождавшись, когда улетит последний тетерев, я неспешно сложил треногу с камерой и отправился в обратный путь, но не по своему следу, а чуть забирая в сторону, как бы, делая петлю.
Подошёл к нескольким отдельно стоящим невысоким берёзкам, которые приглянулись мне ещё по пути к месту съёмок, осмотрел их. Подумалось, что можно попробовать поставить здесь чучела, и понаблюдать, сядут ли к ним косачи? Место неплохое, тетерева здесь летают, да и есть где поставить палатку-засидку, чтобы она не бросалась в глаза и не привлекала внимания осторожной птицы. Возможно, стОит придти сюда завтра?
- Хорошее место! – произнёс я вслух. И тут же из кустов неподалёку, чёрной торпедой вылетел тетерев, уносясь от меня на немыслимой скорости! Вот так дела, рассмеялся я! Разоспался ты что-то, братец! Время уже половина десятого утра, сородичи твои уже снова спать разлетелись, солнце светит во всю, а ты ещё и не вылетал!
В приподнятом настроении я пошёл к машине.
Дома я поздравил отца с Днём Советской Армии и Флота, а сына – с Днём Защитника Отечества, принял ответные поздравления, после чего сели за обеденный стол. Обед был простой, без излишеств, решили, что в полной мере отпразднуем вечером, за ужином, а после обеда, мы с отцом наметили прогулку по новым местам, на которые давно поглядывали, да всё как-то не досуг было туда выбраться.
После сытного обеда, у меня возникла минутная слабость, желание прилечь, вздремнуть, добирая недоспанные организмом часы, но пересилив себя, по-командирски скомандовал: «Собираемся!» и, пошёл одеваться. Отец, видя моё состояние и посмеиваясь надо мной, тоже начал сборы, с которыми, к слову, справился гораздо быстрее и ушёл на улицу, заводить нашу старенькую «Ниву».
А солнце уже пригревало вовсю! Я зажмурился от его яркого света, выйдя на крылечко, потянулся, вдохнул полной грудью. Хорошо-то как! Забросил в гудящую «Ниву» свой рюкзак и пошёл открывать ворота. Дождался, когда машина тихонько выкатится со двора, затворил ворота, запер за собой калитку и, громко хлопнув дверкой, плюхнулся на пассажирское сидение автомобиля.
- В путь? – спросил я.
- В путь! – с улыбкой ответил мне отец, и наша старенькая «Нива» натужно загудела, набирая скорость.
Снег уже не был таким рассыпчатым как с утра. Под солнечным теплом он потяжелел, напитался влагой и так и норовил прилипнуть к лыжам, стоило лишь остановиться или даже просто замедлить движение. Солнце весело играло на хрустальных кристалликах снега, и его отблески больно и колюче жалили глаза, слепили, отчего приходилось постоянно щуриться.
Мы с отцом брели по снежной целине, с интересом осматривая новую для нас местность. Вот под ногами цепочка следов маленького хищника - колонкА, а вон там, вдалеке, следы косули, которая прыжками преодолевала низину, наполненную глубоким снегом. Слева и впереди чащей стоял молодой подрост берёзы, а справа пологий склон, внизу которого, обрамленная кустарником, лежит подо льдом и снегом маленькая речушка.
Где-то там, впереди, небольшое озеро, на котором мы ещё ни разу не были и, в районе которого, отец надеется найти следы зайца-беляка, определить «на глазок» количество его популяции в этих местах. Я не очень верю в эту затею, поскольку, на мой взгляд, заяц уже вовсю брачуется и по крепкому насту ушёл в такие дебри, где его никто не сыщет, потому и следов его будет - с гулькин нос. Однако иду с интересом и удовольствием, ведь всё новое всегда интересно.
Вот, далеко впереди, с лунок поднимается стая тетеревов, мы провожаем их взглядом, в полголоса переговариваемся. Тетеревов подняли не мы, слишком уж далеко, нас они услышать не могли, может, лиса потревожила косачей? Что ж, как бы там ни было, идём дальше.
Я иду уже нисколько не таясь, кручу по сторонам головой, словно турист на увлекательнейшей экскурсии и потому сразу же замечаю, как в ближайшем берёзовом молодняке фонтаном взрывается плотный февральский снег и в небо устремляются чёрные торпеды. Косачи! Вскидываю свою видеокамеру, жму кнопку записи, чтобы успеть запечатлеть вылет с лунок, чтобы снять беспорядочно мечущихся прямо над самой головой тетеревов. Это было невероятно красиво и зрелищно! Стая была большая, птицы взлетали там и тут, низко летя меж берёзового подроста, вырываясь на небесный простор, разворачиваясь и проходя прямо над нами. Застигнутый врасплох, как всегда это бывает при внезапном взлёте тетеревов из лунок, я слишком поздно сообразил, что не снял крышку с объектива видеокамеры и всё что я заснял, лишь сплошная чернота… Поначалу расстроился, но день был таким чудесным, солнце светило так по-весеннему приветливо, что огорчаться я долго не смог, посмеялся над своей оплошностью и мы пошли дальше.
Продвигаясь вперёд, мы обсуждали увиденное, удивлялись тому, что тетерев всё ещё сидит в лунках и не боится, что ночной мороз крепко схватит намокший под февральским солнцем снежок, превратит тёплую и уютную лунку в ледяную и смертельную ловушку.
Остаток дня, до самого вечера, мы провели в лесу, наблюдая, узнавая новые места, наслаждаясь красивейшей алтайской природой, согретой по-весеннему ярким и теплым солнышком.
Нашли мы и следы пребывания зайца-беляка, что здорово обрадовало отца и приподняло на недосягаемую высоту его и без того хорошее настроение. Так что, домой возвращались уставшие, но безмерно довольные!
Увидев, что наша «Нива» заезжает во двор дома, с улицы прибежал сын, больше похожий в тот момент на снеговика, нежели на представителя человека разумного.
Переодевшись и умывшись, все мы наконец-то уселись за праздничный стол, и комната наполнилась возбуждёнными голосами, все спешили поделиться друг с другом увиденным, рассказать о своих эмоциях и переживаниях.
В теле чувствовалась усталость и организм настойчиво требовал крепкого, долгого сна, но в голове у меня уже зрели мысли о выходе ночью к тем берёзам, что я облюбовал для тетеревиных чучел этим утром.
PS: В три часа ночи я действительно встану и отправлюсь в морозную февральскую ночь с палаткой-засидкой за плечами, но это уже совсем другая история.
Свежие комментарии