Охотничье хозяйство верно идет ко дну

Нужно отдать должное редакции, которая регулярно организует весьма представительные заседания круглых столов, посвященные поиску путей решения проблем охотничьего хозяйства с участием уважаемых и авторитетных представителей науки и специалистов отрасли.

Если к редакции претензий нет, то к участникам есть.

Позиции участников практически всех заседаний круглого стола представляют протест против нового порядка в охотничьем хозяйстве, навязываемого Законом «Об охоте…», но, на мой взгляд, не содержат объединяющей основы того конкретного набора положений, которые могли бы быть фундаментом правильного законодательства.

Отсюда статья В.М. Козлова «Что такое охота?» («РОГ» № 7, 2017) является робкой попыткой привлечь внимание к современному определению охоты, что поможет ей занять надлежащее место в структуре общества и стать основой и фундаментом разработки правильного охотничьего законодательства.

Владимир Михайлович видит в том, что в определении охоты закона № 209-ФЗ в основу положено описание процесса, а суть опущена, одну из главных причин неудовлетворительного состояния охотничьего хозяйства, дающее неправильное понимание большой значимости и серьезности охоты. Он, несомненно, прав, хотя и не смог обойтись без спорных ссылок.

Определение охоты Ю.И. Касаткина из известных мне, пожалуй, лучшее. До недавнего времени охотничье хозяйство в нашей стране развивалась как отрасль материального производства, а сама охота была производительным трудом.

В такую ситуацию касаткинское определение, где охота — производство продукции, а охотник — производитель продукции, вписывалось идеально, однако сейчас этого явно не достаточно.

В настоящее время ситуация кардинально изменилась, охотничье хозяйство посадили в чужие сани североамериканского пути развития в виде деятельности в сфере охотничьего хозяйства без правового оборота охотничьих ресурсов, положенного в основу Закона «Об охоте…» ( см. ст.ст. 1.15 и 7.1 № 209-ФЗ).

Деятельность в сфере охотничьего хозяйства имеет приоритетные факторы, выступающие своеобразными сваями, на которых лежит антиохотничья платформа.

Фактор первый

Околоохотничья сфера деятельности первична по отношению к самой охоте и объектам охоты, и охотник здесь в первую очередь потребитель, а не производитель.

Считается, что охотники, оплачивая услуги и приобретая охотничье оружие и товары, создают рабочие места, формируют налоговую базу и, как потребители, приносят больше пользы, чем добытчики и производители продукции.

Пример по аналогии. Хантер в переводе на русский — охотник. Отсюда Ульяновский автозавод, выпускающий уазик «Хантер», по американским законам осуществляет деятельность в сфере охотничьего хозяйства.

фото: Fotolia.com

Соответственно и Тульский, и Ижевский оружейные заводы, и Рыбинский завод, выпускающий снегоходы, а также все другие заводы и фабрики, выпускающие обувь, одежду, снаряжение и т.п., осуществляют деятельность в сфере охотничьего хозяйства и включаются в актив охотничьего хозяйства.

Само собой, и персонал заводов и фабрик это тоже рабочие места — благодаря охотничьему хозяйству. Понятно, что охотник, как производитель продукции, не может с ними конкурировать.

В США суммарный экономический эффект сферы околоохотничьей деятельности, где охотник — потребитель услуг и продукции, а не производитель, просчитан. Получаются весьма внушительные цифры.

Сторонники и лоббисты использовали этот цифровой материал как таран, доказывая, что социально-экономический статус охотника-потребителя намного выше статуса охотника-производителя и продавили Закон «Об охоте…», где в основе не отечественное ведение охотничьего хозяйства, с продукцией охоты, а североамериканская деятельность в сфере охотничьего хозяйства с суммарным экономическим эффектом околоохотничьей сферы.

Вопрос только в том, какое отношение заморский путь развития с околоохотничьей сферой имеет к самой охоте и к организации и управлению реального пользования охотничьими ресурсами?

Следует понимать, если кто-то начинает говорить, что приоритетным социально-экономическим статусом охотника является то, где он — потребитель, а оплата сервисных услуг и приобретение товаров охотничьего ассортимента важнее самой охоты и объекта охоты, то это и есть прибившаяся чужеродная пена.

Охотдепартаменту хочу пожелать, чтобы он как можно быстрее излечился от заморского заразного вируса и занимался охотой и объектами охоты, а не стимулированием развития легкой промышленности, выпускающей товары охотничьего ассортимента.

Кому это выгодно и нужно и кто за этим стоит — другой вопрос.

Второй фактор

Продукция охоты лишена товарного статуса. Владимир Михайлович делает в этой части весьма спорную ссылку на то, что североамериканские охотники с гордостью говорят: «Я съедаю все, что добываю». Это как-то не стыкуется с его основной позицией.

В США продукция охоты предназначена исключительно для личного потребления, лишена товарного статуса и ее нельзя реализовать через открытую рыночную сеть. И на переработку ее не сдать. Законодательство запрещает.

Официальное объяснение этому — запрет каналов реализации продукции охоты снижает мотивацию к браконьерству. Чем грозит нам заморский вариант «съедаю сам», лишающий продукцию охоты товарного статуса?

Из 1 400 тысяч человек населения Кировской области 800 тысяч проживает в самом областном центре и в пригородной зоне радиусом 50 км от резиденции губернатора, расположенной на центральной площади Кирова.

Круг радиусом 50 км — это 5% территории области. Остальные 600 тысяч, из них 14 тысяч охотников живут на другой (95%) территории региона, равной по площади Московской, Калужской, Тульской и Орловской областям вместе взятым.

В этой зоне практически все виды охотничьих ресурсов недоосваиваются. Если возьмем Архангельскую область или Республику Коми, то они несколько меньше (1200 тыс. и 900 тыс. человек) по населению, но в несколько раз больше по территории.

Для людей, живущих на таких просторах России, охота, сетевое рыболовство, сбор грибов и ягод действительно являются основой жизнедеятельности. В такой ситуации крайне важна легализация и отмена запрета товарного оборота мяса дичной продукции охоты и ее промышленной переработки.

В свое время это можно было делать. Увы, сейчас невозможно. Сформирована ветеринарно-санитарная нормативно правовая база, запрещающая заготовку, переработку и продажу через открытую сеть мяса дичной продукции, добытой на охоте.

фото: Fotolia.com

Причем этот запрет никоим образом не связан ни с качеством, ни с какими-то иными аспектами, касаемо самой продукции. Запрет чисто административный — забой и разделка произведены на нелицензионном забойном пункте.

Если рябчиков и лосей будут забивать и разделывать на забойных пунктах, имеющих соответствующую лицензию, возможно, проблем с реализацией их мяса и не будет.

Но спрашивается, где здесь место для промысловой охоты и для охотника-промысловика как добытчика продукции? Увы, это тоже следствие применения зарубежного опыта.

Третий фактор

Приоритет неохотничьих методов регулирования численности и полное игнорирование охоты в качестве средства управления популяциями охотничьих животных.

Рост численности диких животных приводит к миграции их из дикой природы в самые разнообразные владения человека — сельскохозяйственные угодья, искусственные водоемы, сады, парки, промышленные зоны и улицы населенных пунктов. Происходят потравы сельхозкультур, возрастает угроза человеку со стороны крупных хищников, обостряется эпизоотическая ситуация.

В такой ситуации охота как способ регулируемого использования ресурсов охотничьих животных остается реальным и дешевым инструментом управления численностью охотхозяйственных популяций, позволяющим эффективно решать проблему.

Владимир Климов в статье «Азарт здесь ни при чем» («РОГ» № 24, 2016) пишет: «Интенсивный отстрел лисиц в рамках регулирования численности на прилегающих к населенным пунктам территориях, в том числе в период гона, привел к снижению в Воронежской области неблагополучных по бешенству пунктов».

Отсюда, как только снижается охотничий пресс или охоту начинают игнорировать как инструмент управления и регулирования численностью, происходит резкий и неконтролируемый рост численности, что очень быстро порождает проблемы и конфликты человека с дикими животными.

Например, проблемы с медведем. Сергей Гришаев (охотник, Томская обл., р.ц. Карасок). Причиной массового выхода медведей к людям стала возросшая численность этих животных. А численность, в свою очередь, могла вырасти из-за запрета зимней охоты на медведей в берлогах, который вступил в силу в 2011 году.

Охоту закрыли на берлогах, вот и получают результат. Охота была платная, мужики искали берлоги и продавали, этим и кормились. Так численность регулировали неплохо. А сейчас нельзя так охотиться. И кому он нужен?

Сало да желчь нужны. А мясо, в основном, зараженное. Из семи медведей, отстрелянных в районе, у четверых зараженное мясо, ответил охотник.

Вывод. Запретили вид охоты — получили резкий рост численности, породившей проблемы. В 2014 году медвежья напасть касалась только Сибири.

В 2017 медведи атакуют населенные пункты по всей стране, от Ленинградской области до Камчатки, о чем регулярно сообщает телевидение.

Проблема с медведями в США существует, наверное, лет 50 или даже больше. У нас ее не было никогда. Как только взяли за основу североамериканский опыт в виде деятельности в сфере охотничьего хозяйства, так автоматически и перетащили медвежью проблему, которая сейчас проявляется по всему ареалу обитания и имеет тенденцию к расширению и развитию.

В США проблемы не только с медведями, но и с бобрами, оленями, пумами, сурками, койотами и даже с гусями, и проистекают они по большей части из искусственно и целенаправленно завышенной численности, не соответствующей емкости охотугодий.

фото: Fotolia.com

К примеру, в угодьях 4-го бонитета искусственно поддерживается численность, соответствующая 2-му бонитету. Главный виновник этого — деятельность антиохотничьих организаций. Причем доводы антиохотников, как правило, обосновываются не фактами и логикой, а финансовой мотивацией.

В этой связи, если «зеленые» против какой-либо охоты не возражают, то это просто означает, что за это не платят.

Все антиохонтичье движение — это виды и способы своеобразного бизнеса, осваивающего выделяемые на такую деятельность деньги.

Ларчик открывается просто. В США развита система компенсаций за ущерб, нанесенный дикими животными. Сотрудники ВНИИОЗ С.И. Миньков и В.А. Чащухин, изучавшие проблему, пишут, что в штате Миннесота ущерб от бобров достигал 23 млн долларов в год и при этом они на втором месте, на первом — белохвостые олени.

Хорошо развитая и отлаженная система компенсаций за понесенный ущерб от диких животных создает привлекательный и весьма ощутимый источник дохода для землепользователей и лесопользователей.

Из десятков миллионов долларов полученных компенсаций можно несколько миллионов и пожертвовать антиохотникам, чтобы те держали охотников и охоту на коротком поводке.

Именно поэтому охоту, как эффективное средство, отрицают в решении проблем, связанных со снижением численности диких животных в целях уменьшения наносимого ими ущерба. Вместо охоты предпочтение отдается крайне затратным и неэффективным неохотничьим методам управления популяциями.

В США однажды применили, а потом отказались только от контрацепции копытных. Отлов оленей для контрацепции оказался слишком дорогостоящим даже для федерального бюджета.

Все остальные, несмотря на неэффективность и затратность, широко применяются:

• отлов и переселение,
• формирование ландшафтов с включением растений, непригодных для поедания дикими животными,
• ограждение, забор,
• опрыскивание растений веществами, сдерживающими воздействие на них оленей,
• отпугивание звуковыми сигналами,
• отпугивание с применением сторожевых собак,
• разрушение бобровых плотин и т.п.

Антиохотники, продвигая неохотничьи методы управления популяциями, добиваются выделения средств из бюджета на соответствующие программы. Власти это устраивает: создаются новые рабочие места, достигается видимость, что меры для решения проблем принимаются.

Такая ситуация устраивает получающих компенсацию за понесенный ущерб и антиохотников, имеющих от этого свою долю. В проигрыше оказываются только охотники, охота и объекты охоты.

Чтобы не наступать на чужие грабли, необходимо двигаться своим путем, где суть охоты — в первую очередь эффективный и дешевый инструмент управления численностью охотхозяйственных популяций, гарантирующий охотничьим животным возможность устойчивого обитания.

Источник