На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Охота и рыбалка

25 419 подписчиков

Свежие комментарии

  • Виктор Симанович
    это не из разряда доступной для обычного рыболоваРейтинг самых вку...
  • Яков
    О самой охоте ничего своего, только слова переставляете местами, делая текст ещё хуже. А "Королевский выстрел", чтоб ...Вальдшнеп на мушк...
  • Астон Мартин
    интересноВинтовка Bergara ...

Охота на гусей за Полярным кругом

пролетный гусь

В Хатангу — небольшое поселение на северо-востоке Таймырского полуострова — группа приятелей прилетела в начале июня. Это была команда охотников на пролетного гуся, возглавляемая бывалым полярным бродягой Иваном Петровичем. Каждый год они одним составом отправлялись на Крайний Север, чтобы завершить весенний сезон.

Июнь в этих полярных широтах был похож на февраль в Подмосковье. Метели сменялись заморозками, оттепели оголяли деревянные тротуары да бугры по берегам реки. Сидеть и ждать у тундры погоды всем надоело. Поступило известие, что ледоход в районе Дудинки уже прошел, а значит, через неделю надо ожидать подвижки льда в Хатанге.

Петрович не находил себе места в четырех стенах. За окном звучала капель, появились проталины и первые лужи с грязной снеговой водой. Вечером он выходил на крутой, в серых промоинах берег и с тоской смотрел на размытое, переходящее на горизонте в пепельно-бледное, низкое небо. Глядел на ноздреватый снег, который покрывал русло реки.

И уже за полночь вдруг увидел то, чего ожидал все последние дни, — это была первая группа гусей. Сначала на горизонте появилась тонкая, рвущаяся нить птичьей стаи. Спустя какое-то время над широким простором, тяжело махая крыльями, грустно перекликаясь, жалуясь на свою бесприютную долю, прошли на небольшой высоте гуменники и растворились за поворотом реки.

Сборы

Иван Петрович в своей неуемной бродячей жизни видел тысячи стай гусей. Но все равно где-то в глубине его не очерствевшей еще души шевельнулся детский восторг узнавания нового и прекрасного. Когда, возбужденный увиденным, охотник ворвался в гостиницу, его друзья подумали, что на реке случился ледоход или замороженный мамонт проснулся от спячки в местном музее. Но Петрович смотрел на них шальными глазами и свистящим шепотом повторял:

— Гусь, ребята! Гусь пошел!

Судорожно начал вытаскивать и собирать в рюкзак свои вещи, боеприпасы, ружье. Было четыре часа утра. Мужики еще толком не проснулись, молча сидели на кроватях и с интересом смотрели на его действия. Саня тоже не остался в стороне и спокойно спросил:

— Петрович, а сколько времени?

— Да вы чего, мужики, спите, как пожарные олени?! Уже пора… — но, увидев, как товарищи, зевая, укладываются обратно спать, смутился, запихнул вещи за шкаф и, не раздеваясь, тоже улегся на кровать…

Рано утром прозвучала бодрая команда Петровича:

— База, подъем! Время пошло!

Тот, кто не бывал в таких компаниях, может подумать, что охотники живут по суровым армейским законам, делают по утрам зарядку, соблюдают распорядок дня и субординацию. Отнюдь! Это довольно свободный и веселый бродячий народ, которому не чужды все человеческие слабости.

Охотники тоже обожают поспать и не любят, когда их под каким-то благовидным предлогом пытаются вытащить ранним промозглым утром из-под теплого одеяла. А дисциплина — условный рефлекс, который помогает выжить в суровых условиях Севера.

Наконец, все, умывшись, постепенно собрались в столовой, где уже были расставлены металлические походные чашки с любимой кашей английских снобов и таймырских бродяг.

— Опять овсянка, сэр? — попытался пошутить Саня.

— Ближайший ресторанчик с утренним кофе и круассанами за три евро на бульваре Сен-Жермен находится в шести тысячах верст, если верить указателю в аэропорту Хатанги. А резвые северные олени в упряжке уже бьют копытами у парадного входа и готовы доставить Вас, милорд, к месту назначения! — парировал Петрович.

Ничего так не взбадривает после сна, как добрая утренняя шутка. Многие попросили добавки, с хорошим настроем выпили по эмалированной кружке крепкого чая, залили термосы, взяли с собой тушенку, хлеб, конфеты и стали собираться в дорогу.

Упорные и умелые братья

С Петровичем на охоту поехали трое: Александр Белов, Коля и Толя Губины. Братья были внешне схожи: коренастые, с натруженными руками все умеющих работяг, с чуть грустными, светлыми глазами. Из колхоза в Вятской губернии парни ушли в армию. Срочную службу проходили в одной части.

Когда подоспел срок мобилизации, ловкие «купцы» сманили Губиных в Заполярье. Поехали они не столько за «длинным рублем», сколько из-за своего вятского упорства и юношеского желания проверить себя.

— А не слабо нам рвануть на Север? — спросил Толя.

— Давай! — твердо ответил Коля.

С той поры прошло двадцать лет. У Губиных появились семьи, росли дети, а братья так и остались вятскими робинзонами, нашедшими свою судьбу за Полярным кругом. Основательные в делах, серьезные в жизненных ситуациях, «рукастые» в работе, простые, без больших «загибов» в быту, Толя и Коля«пришлись ко двору» на производстве, как патроны к карабину.

Так как предки Губиных издревле занимались охотой и рыбалкой, то и братья не избежали этой «счастливой участи». С вятским упорством они осваивали все подсобные профессии, которые могли пригодиться в условиях оторванности от цивилизации. Водили автомобили, трактора, вездеходы, разбирались в любой технике. Могли работать машинистами, дизелистами, сварщиками, слесарями, электриками, сантехниками. «Тундра за все спросит!» — любили повторять братья, когда с особой тщательностью готовились к выезду в «поле».

По части техники, как нашей, так и импортной, Губины умели почти все — разве только в компьютерах не разбирались. Но, видя, как шустро внуки барабанят по клавишам, Толя и Коля всерьез решили освоить и этот с виду никчемный и вредный агрегат, отнимающий время и сокращающий «живое» общение родных и близких.

Очень уж хотелось братьям сблизиться со своими маленькими наследниками, которые, почему-то не бегали на рыбалку, не лазили по соседским огородам, не знали, что такое «пугач» и «поджига», не играли в «ножички» и «чижа». Добровольное затворничество ребят, проводивших половину дня перед экраном планшета, не могло не волновать умудренных жизнью полярных работяг.

Губины хотели изучить компьютер, чтобы раскрыть тайну всемирной притягательности этого «бездушного злодея», который пытался отнять у них дорогих внучат. Правда, дедушки сами подарили «чудовищный аппарат» мальчикам на пятилетие, а через неделю Даня и Ваня уже свободно выражались такими словами, что в приличном обществе произносить не прилично: гаджеты, сайты, смайлы, банить… Тьфу! Язык сломается. Проще нганасанский выучить…

Место засидки

Петрович всегда с удовольствием брал с собой на охоту и рыбалку Губиных — простых и надежных парней. Доверял им, и они тоже его уважали, как любого профессионала-умельца в своем деле.

Вот и теперь Толя и Коля, которые с годами стали еще больше похожи друг на друга характерами, походкой и даже внешне, стояли у входа в общежитие с объемными рюкзаками, лыжами, с ружьями одной модели «Иж». Даже темные очки, обязательные в тундре для защиты глаз от яркого весеннего солнца, были у братьев одинаковые.

Саня надел рабочий комбинезон-пуховик, прихватил полиуретановый коврик, взял любимую «горизонталку» 20-го калибра и пару десятков патронов с дробью «единицей» (их рекомендовал применять по гусю дед Олег).

Еще на «материке» пристреляли пробные заряды на пятьдесят метров. Резкость и кучность боя на этой дистанции неплохо подходили для предстоящей охоты. Не менее трех дробин попадали в профиль гуся и на три своих диаметра входили в сухую сосновую доску.

Петрович пользовался на охоте своим привычным многозарядным ружьем «Беннелли». Когда спрашивали «Зачем тебе в тундре такая дорогая игрушка?», он неизменно отвечал, что «без хорошего струмента и вошь не убьешь!».

Легкое, безотказное в непростых северных условиях оружие ни разу не подвело хозяина и в любых охотничьих компаниях становилось темой для обсуждения и предметом невольной зависти стрелков. Хорош был дробовик по гусиным стаям — надежно доставал на высоте в шестьдесят метров. Пулями удавалось поражать оленей на сто метров.

Гремя траками, от гаражей подошел вездеход. Охотники без суеты загрузились в его темное, провонявшее соляркой чрево, и машина рванула от поселка на юг. Через двадцать километров команду высадили на высоком берегу реки Хатанги. Пообещав, что приедет вечером следующего дня, вездеходчик дернул рычагами, развернувшись на месте, выпустил облако черного дыма и исчез в снежной пыли за ближайшим холмом.

Петрович огляделся, махнул рукой на длинную косу с кустарником, которая наискосок метров на пятьдесят выдавалась в русло реки:

— Нам туда!

Охотники облачились в белые маскировочные костюмы, надели широкие лыжи, взвалили рюкзаки на плечи и гуськом двинулись за своим предводителем. Приятели взяли профили гусей, сделанные из легкого картона и раскрашенные масляными красками, и расставили головами на север по заснеженной косе.

Вырыли две ямы в глубоком сугробе в прибрежном кустарнике. Замаскировали ветками и сеткой, в ячейки которой были вплетены лоскуты мешковины. Она не дает бликов и по цвету не отличается от прошлогодней травы. Такой камуфляж в сочетании со снежными окопами идеально подходит для гусиной охоты в северных краях.

Сидеть можно было на лыжах, на которые постелили полиуретановые коврики. Друзья заранее проверили сектора обстрела, чтобы в нужный момент безопасно и удобно открыть огонь. Потом зарядили ружья, достали термосы с горячим чаем, перекусили, то и дело оглядывая волнистый горизонт Хатангской тундры, и с нетерпением стали ждать появления гусей.

Приближение стай пернатых

Рассеянный свет делал нечеткими очертания окружающих предметов, как на старой черно-белой фотографии. Сияющий шар полярного солнца очнулся от сонного блуждания по горизонту и пошел вверх. Ветер, который гнал по руслу реки снежную поземку, постепенно стих. Воздух стал прозрачным, а береговые холмы и редкие кусты полярной ивы контрастно проявились сквозь наведенный на резкость невидимый объектив.

Главные цвета на Севере черный и белый — как на графике нганасанского художника Мотюмяку Турдагина, остальные — это оттенки серого. Тундра, размытая ночной светлой пеленой, приобрела рельефность, заполнилась резко очерченными изгибами речных долин, песчаных откосов и оврагов с грязно-ноздреватым подтаявшим снегом. Мутно блестел серый с разводами лед.

Совсем неожиданно из соседних кустов прозвучал хриплый хохот свадебной песни куропача. И тут, как по его призыву, над волнистым южным горизонтом показались несколько ломаных линий, которые рвались, пересекались, медленно вытягивались и по мере продвижения превращались в живые ленты гусиных стай.

— Все в окопы! Не высовываться, стрелять по моей команде! — отдал короткий приказ возбужденным шепотом Петрович, как будто птицы могли его услышать за несколько километров.

Мужики похватали ружья, пригнулись и, затаив дыхание, стали ждать скорого подлета пернатых… До охотников сначала донеслась гусиная перекличка — птицы как бы обсуждали увиденных ими «сородичей», рассевшихся отдыхать на речной косе. Потом строй дрогнул, немного смешался, и стая пошла на снижение.

Погоня за трофеем

Петрович из-под сетки зорко следил за приближающимися птицами. Это были обычные на Севере гуси. Над профилями они снизились, а когда прошли над головами охотников, Иван привстал и скомандовал:

— Огонь!

Сидящие в окопах мужики суматошно открыли беспорядочную стрельбу. Гуси тревожно загоготали и стали отворачивать в сторону реки. Петрович успел сделать три прицельных выстрела из своего «автомата». Из стаи вывалился сначала один гусь. Он был сбит чисто и упал в пяти метрах от скрадков.

А когда открыли беспорядочную стрельбу остальные охотники, то из удаляющейся стаи отвалил еще один. Длинношеее пернатое на бреющем полете стало снижаться к земле и скоро исчезло за ближайшим холмом.

— Это мой!

— Я сбил!

— Нет! Это я! — перебивая один другого, кричали в азарте братья-охотники.

Глаза их горели, руки тряслись, шапки свалились. Отталкивая друг друга, братья Губины с трудом вылезли из снежной ямы и кинулись вдогонку за гусем. Петрович наблюдал за ними из своего окопа, покатывался от смеха и кричал вдогонку:

— Лови его! Хватай пернатого, а то уйдет!

Саня от азарта пальбы тоже немного ошалел. Во рту у него пересохло, сначала тоже хотел кинуться в погоню, но был вовремя остановлен спокойным голосом предводителя гусиной охоты:

— Да не дергайся! Гусей на всех хватит… Ты видишь, как они густо пошли?!

А стаи над тундрой действительно заполнили все видимое пространство, как будто кто-то сверху открыл окно в небесах и оттуда хлынули тучи птиц. Они снялись с отдыха и дружно потянули вдоль заснеженного русла Хатанги на север.

Когда Коля и Толя добежали до бугра, за которым скрылся подранок, то гуся не обнаружили. И, только обойдя кусты полярной ивы, увидели на снегу перья, кровь и следы песца с характерным потаском. Этот хищник перехватил добычу и утащил у братьев из-под носа. Гоняться за ловким зверем без ружья и по глубокому снегу незадачливые охотники благоразумно не стали и под шутки друзей вернулись ни с чем.

— Эй, добытчики, кончай «шилохвостить»! Песцы тоже «люди» и кушать хотят…А мы еще настреляем!

Пролетный гусь шел всю ночь, как оглашенный. Призывные пронзительные крики птиц наполняли неземной грустью таймырскую тундру. Это был вековечный северный ход, когда беззащитное существо, влекомое инстинктом продолжения жизни, преодолевая тысячи километров от своих теплых берегов, забирается в высокие северные широты для того, чтобы в этой неприветливой тундре вывести птенцов, выкормить, поставить на крыло и вернуться домой.

Охотники всю ночь сидели в скрадках, а вал гусиных стай не ослабевал. Приятели отстреливались от них, как могли, и в шутку кричали друг другу:

— Мужики, держи оборону! Опять на нас пернатый пошел!

Уже не было первоначального «торопыжничества». Понемногу пристрелялись по высоко летящим целям: упреждение брали правильно, для верности били угонной птице под перо. По гусям, идущим в 30 метрах над землей, огонь не открывали.

Яркие впечатления северной весны

Саня взял двух белолобых, одного гуменника и был очень рад такой удаче. Молодому охотнику больше не хотелось стрелять, он надел лыжи и пошел вниз по реке, где виднелся оттаявший холм. На вершине выбрал ровную сухую площадку, снял рюкзак, расстелил коврик и прилег на него.

Над горизонтом висела бледная «луна гусиного перелета» — так здесь называют наступление полярных полупрозрачных сумерек. Где-то в пойме реки одиноко кричал отбившийся от стаи пернатый.

Черные кусты полярной ивы сквозят на белом снегу, а на них светлыми пуховичками расселись местные куропатки. Они сосредоточенно вытягивали шеи и склевывали набухающие почки. Некоторые птицы суетливо перебегали от куста к кусту, смешно подпрыгивали, пытаясь дотянуться до нижних веток.

Вот на ближайшем бугре показался весь в клочках грязной шерсти начавший линять песец. Он с любопытством осмотрел охотника, поводил носом по сторонам и не спеша скрылся в кустах.

Белая полярная сова обосновалась на одинокой лиственнице с обломанной вершиной. Ее ствол был скручен ветрами, а уцелевшие корявые ветки, подчиняясь свирепым метелям, вытянулись в северном направлении.

Стремительные утки с веселым посвистом налетали небольшими стайками, плавно огибали возвышенности и скрывались за поворотом реки. Пара белых лебедей прошла в вышине, и их звонкие возгласы «клюн», «клюн» разливались в весенней синеве.

Стая шустрых пуночек, нисколько не боясь человека, присела совсем рядом и, весело перекликаясь, копошилась в прошлогодней траве. Серебристые чайки плавно перелетали с места на место, добавляя в эту радостно-весеннюю мелодию свою гармоничную ноту.

Саша смотрел во все глаза. Впитывал своей чистой молодой душой первые яркие впечатления северной весны. Восхищался прозрачными далями тундры, оживающей после долгой полярной зимы. Ему нравились люди, живущие здесь, — вольные, работящие, искренние, простые в общении, с умелыми руками и светлыми головами.

Наверное, тут, на берегу северной реки, освещенной незакатным полярным солнцем, под призывные гусиные крики на всю жизнь приобрел Саша неизлечимую арктическую «болезнь». Ей подвержены люди с доброй и ранимой душой, не способные «дешевить» и предавать, но умеющие и любящие дарить и умножать.

И теперь они были обречены на вечную тоску по Северу, без которого уже не смогут жить. Их всегда будет тянуть сюда «полярный магнит». Ничего не изменится, даже когда они уедут «на материк» в теплые края, где обретут покой и достаток. Но всегда с неизбывной тоской будут смотреть на север, где в ночном небе светит Полярная звезда и куда каждый год весной устремляются стаи гусей…

Геннадий Белошапкин, г. Омск

 
 
Ссылка на первоисточник

Картина дня

наверх