Зачем спорить с противниками охоты?

Эта статья родилась в мучениях. Единственное оправдание — я давний бессловесный читатель «Российской охотничьей газеты» и имею право однократного высказывания на ее страницах. Вполне допускаю, что мой опус будет похож на пук в лужу, поэтому заранее прошу прощения у почтенных подписчиков.

Что же побудило меня взяться за перо? Три статьи почтенных авторов: Виктора Гурова, Игоря Тиме и Олега Трушина об этическом оправдании охоты. Были они опубликованы в конце прошлого года, но читатели их наверняка помнят. Статьи были написаны в ответ на очередные нападки на охоту, высказанные в СМИ и с высоких трибун.

Первый вопрос всей тройке авторов: зачем вы это писали? Для чего? Надо ли вообще отвечать людям, пока еще представляющим всего лишь маргинальную группу и явно получающим удовольствие от подобных ответов?

Вы попались на удочку профессиональных троллей. Объясню для людей старшего поколения. Тролль — явление, понятное для тех, кто бывает в Сети на форумах. Тролль — человек, вбрасывающий провокационное сообщение с целью вызвать эмоциональную реакцию у собеседника. Поскольку в пылу эмоций человек отключает разум, получается смешно — без всяких усилий со стороны провокатора собеседник сам себя выставляет круглым дураком. И тут вы, господа, постарались.

Посмотрим на аргументы противников охоты, очистив их от истерики. В основе — железобетонная аксиома: убивать ради развлечения плохо! Спорить с этим невозможно. Ссылки господина Трушина на классиков — не аргумент в серьезном споре, тем более что классики сами сознаются — мы убиваем ради удовлетворения своей охотничьей страсти.

Приведу в пример слова И. C. Тургенева: «Природой на охоте я любоваться не могу — все это вздор: ею любуешься, когда лежишь или присядешь отдохнуть после охоты. Охота — страсть, и я, кроме какой-нибудь куропатки, которая сидит под кустом, ничего не вижу и не могу видеть. Тот не охотник, кто ходит в дичные места любоваться природой».

Таким образом, входить ради спора на территорию противников охоты довольно опрометчиво. Если человек мыслит, то он склонен к рефлексии, то есть задает себе вопрос — «А в чем причина моих поступков?». Если провести предельно честный самоанализ, то максимум удовольствия мы (я тоже охотник) получаем в момент удачного выстрела. Все остальное — приятная прелюдия, но не более того. Это как в любви, не станем же мы спорить, что в основе лежит элементарный физиологический акт.

Культурное значение охоты в наше время глубокоуважаемый Игорь Тиме, конечно, преувеличивает. Среди современных охотников найти почитателей классической русской литературы довольно сложно. И если бы охота стимулировала творчество, то мы бы читали в «РОГ» высокохудожественные тексты, а не опусы, смахивающие на сочинение школьника-третьеклассника «Как я завалил гуся (лося, рябчика)». Ссылки на охотников, описанные в книге А. Ливеровского (поверьте, я знаю ее чуть ли не наизусть), работают скорее в отрицательном смысле.

Не могу себе представить автора книги «Охотничье братство» с полуавтоматом в руках. А вот фотографию Виктора Гурова с этим чудовищем, похожим на беременную оглоблю, видел. И выражение лица такое одухотворенное. И его советы брать полуавтомат на тропление зайцев помню. А то, дескать, уйдет косой-гаденыш.

Еще одна отвратительная по своей «эстетике» охота — весенний отстрел гусей. Каждому, кто знаком с биологией гуся, представляется очевидным, что эта охота недопустима. Прочитайте замечательную книгу Конрада Лоренца «Год серого гуся» и проводите весеннюю стаю без выстрела.

Хочу спросить Игоря Тиме — сидел ли его учитель по ноздри в грязи, ожидая гусиные стаи? Обучал ли он «премудростям» гусиной охоты? Или Тургенев что-то подобное описывал? Аксаков, помнится, несколько стыдился, описывая свои гусиные охоты.

Вот вам классика: «Должно сказать правду, что стрельба диких гусей более дело добычливое, чем охотничье, и стрелок благородной болотной дичи не может ее уважать. К гусям надобно по большей части подкрадываться, иногда даже подползать или караулить их на перелете, — все это не нравится настоящему охотнику; тут не требуется искусства стрелять, а надо много терпенья и неутомимости. Я сам занимался этой охотой только смолоду, когда управляли моей стрельбой старики-охотники, для которых бекас был недоступен и, по малости своей, презрителен, которые на вес ценили дичь. Настоящие охотники собственно за гусями не ходят».

А между тем, чуть ли не в каждом номере газеты — гуси, стрельба гусей, скрадки, чучела, многозарядные ружья.

Интересно, как Олег Трушин строит обвинения в адрес экологов. Так может говорить только воинствующий партизан-гринписовец, который лично сбил из базуки вертолет с охотниками, остановил в одиночку целлюлозно-бумажный комбинат на Байкале и напугал до непроизвольного мочеиспускания китайских скупщиков древесины и дериватов. Где ВАШИ подвиги, господин Трушин?

А вот экологи (я их, признаться, недолюбливаю как раз за излишнюю эмоциональность) кое-что (пустяк, конечно) добились: очищения Рейна, запрета на китовую охоту; в Китае смогли пропихнуть запрет на торговлю тигриными «запчастями». Это так, навскидку. Посетите сайт «Гринпис», они подробные отчеты публикуют. Кроме этого, развитие экологического туризма, бердинга, просвещение населения, работа в школах.

Больше всех доставил радости противникам охоты, конечно, Виктор Гуров, начав с цитат из Библии с подтекстом — Бог позволил, мочи фауну! Прежде всего хочу отметить, что далеко не все люди разделяют восторженное отношение автора к этому литературному памятнику. Уверяю вас, для подавляющего большинства противников охоты с тем же успехом вы могли цитировать «Калевалу» или сказания о богине Аматэрасу. Равно и все написанное к реальности не имеет ни малейшего отношения.

В этом году даже не стал брать путевку (за 2000 рублей) на зайца. Похоже, легче встретить игуанодона в наших подчищенных с машин и снегоходов угодьях. Гончатники ездят для охоты на зайца в Брянскую область, где численность гомо сапиенса поменьше.

Так что насчет выбитых популяций — извольте, приглашаю на пешую охоту в воспетый Тургеневым Щигровский уезд. Предупреждаю, будет как в мультике — «Зайца не видали?». Описанные Виктором Гуровым охотники существуют только в воображении автора.

Логика же почтенного автора поразительна — соболь сначала сам исчез, а потом охотники восстановили его численность. Расселение кабана — настолько сомнительное достижение, с точки зрения сохранения экосистемы, что впору об этом стыдливо помолчать. Насчет рабочих мест: сейчас в Щигровском районе Курской области один штатный охотовед, председатель местного охотобщества и два егеря того же охотобщества.

Сколько человек лишится рабочих мест в случае запрета охоты? О чем говорить, если охотничья инфраструктура в России находится даже не в зародышевом состоянии? Закрытие одной сельской школы лишает работы около тридцати человек.

Все три статьи проникнуты духом неистребимого российского инфантилизма: «Дядя, нас обидели, плохими назвали! Мы же зверюшек не просто так мочим, а с фантазией. В индейцев играем. Умные дяди сказали нам, что это хорошо, говорят, традиция!» Единственно, что их оправдывает, это неопытность при столкновении с профессиональным троллем.

Внятную, здравую позицию противников охоты сформулировал доктор биологии Александр Никольский.

«Охота человеку не нужна, и лучше, чтобы ее вообще не было. Это мое мнение, и у меня есть право не любить охоту и говорить об этом. Впрочем, как и у других людей есть право охотиться. Все это понятно. У меня нейтральное отношение к промысловой охоте, которой занимается коренное население некоторых регионов России. Охота лежит в основе сохранившегося традиционного уклада их жизни.

Однако я не приемлю охоту как развлечение, как отдых. Здесь вы можете обнаружить много всякой «лапши», дескать, и Тургенев любил ходить по лесу с ружьем. Ну и что? Надо смотреть на это открытыми глазами. Главная цель охоты — убийство. В получении удовольствия от убийства я усматриваю элементы нездоровья».

Здесь можно оспорить только последнюю фразу. Полномочий психиатра почтенному профессору никто не давал. Скорее в получении удовольствия от убийства — отсутствие упомянутой способности к рефлексии, самоанализу. Учитывая, что подобным недугом поражено почти все человечество, не стоит относить это как к нездоровью. Примеры самоанализа охотника мы можем найти в художественной литературе.

Троепольский:

«И еще: мне жаль стало убивать дичь. Это, наверное, старость. Так хорошо вокруг, и вдруг мертвая птица…
Стоп! Вот какая мысль ускользнула вчера: не сделка, а укор совести и боль за всех, убивающих бесполезно, когда человек теряет человечность. Из прошлого, из воспоминаний о прошлом идет и все более растет во мне жалость к птицам и животным».

Эрнест Сетон-Томпсон:

«Я глядел на красавца лося, превратившегося в мясную тушу ради каприза охотника, и меня начинала мучить совесть».

Итак, господа, суммирую все вышесказанное. На страницах охотничьего издания затевать дискуссии с противниками охоты глупо. Тут наша территория, и занимать ее всякой бессвязной болтовней не имеет смысла.

А вот почитать книжки о поведении животных, обновить знания об эволюционной теории, поразмыслить на досуге о мотивации своих поступков и поделиться этим — необходимо. Если мою статью напечатают, и она вызовет интерес, обещаю продолжить.

ОТ РЕДАКЦИИ

Мнение редакции не совпадает с точкой зрения автора, тем не менее мы решили опубликовать данную статью, сохранив авторский стиль. Ждем ваших откликов, уважаемые читатели.

Автор статьи -Александр Рачек.

Источник