Охотничьи зори со странностями

В Московской области открытие весенней охоты было запланировано на 14-е апреля, а в моей любимой Тверской с 28-го!

Время шло. Вся пернатая дичь уже прилетела.

На полях появились проталины с космами рыжей прошлогодней травы, в небе пели жаворонки и кувыркались чибисы.

Слаще музыки для охотника и не надо. Красотища! Простор и воля! Аж дух захватывает.

В таких местах и любят шастать в поисках подруг разодетые селезни разных пород.

Попасть на открытие охоты в Московской области не сложилось, и я планировал отгулять в Тверской.

С подсадной Катькой мой товарищ отохотился в Домодедовском районе, взяв трех кряковых селезней. Утка молодая, но работала вполне удовлетворительно.

26 апреля я уже был в деревне Стогово Бежецкого района у своих давних знакомых. Все формальности с получением разрешения на охоту были улажены. Мне дозволялось отстреливать до трех селезней и вальдшнепов в день.

О гусях и тетеревах не могло быть и речи. Опоздал к дележке. Передо мной и не стоял вопрос, где охотиться с подсадной. Места были определены еще много лет назад.

И вот я иду по высокой гриве, спускаюсь к небольшому озерку и на противоположной стороне вижу останки своего прошлогоднего шалаша, задней стенкой притулившегося к кусту. Осматриваюсь по сторонам и соглашаюсь, что место выбрано удачно.

Высаживаю Катьку на воду — пусть после дальней дороги освежится и покормится на вольных хлебах. Сам еще раз осматриваю шалаш и приступаю к его косметическому ремонту, не выпуская из поля зрения подсадную, а то еще ненароком «огуляет» ее какой-нибудь шустрый кавалер.

Заделываю переднюю стенку, особенно низ, чтобы он был хорошо закрыт. Если селезень сядет вдалеке и начнет подплывать к утке, то наверняка заметит мои движения. Рву старую траву и маскирую шалаш. В прошлом году я охотился из него, только с другой подсадной. И ничего, неплохо поохотился.

Забираюсь в шалаш и оглядываюсь по сторонам. Делаю для обзора и стрельбы оконца. Теперь все хорошо. Вдруг Катька зашлась в страстной осадке, и послышалось мелодичное жвяканье крякового селезня, так сладко ласкающее слух.

Быстро выбираюсь из укрытия, но селезень продолжает кружить над нами, не обращая на меня внимания. Сердце радостно затрепыхалось в груди — охота будет! Прилетай завтра, приглашаю я его, тогда и поговорим.

28 апреля, еще затемно, я пришел к озерку и занялся подготовкой к охоте. Первым делом высадил утку на воду. Еще темно, а народ уже стреляет вовсю. Кого они видят? Катька полощется, охорашивается. Ловко головой плескает на себя воду, трет затылком спинку и щелочет клювом.

А я тем временем неподалеку от берега высаживаю чучела крякового селезня и утки. Катька закончила охорашиваться, немного повертелась и выдала первую квачку. Заработала! Да я и не сомневался.

Посмотрел по сторонам и заметил с десяток гусей, пролетающих почти рядом со мною, хоть за лапы хватай! Эх, жаль, нет у меня на гуся разрешения, мелькнула в голове мысль.

Пока еще ничто не нарушило нашего уединения. Рассвет набирает силу. Катька изредка подает квачку. Ее зовущий голос вселяет надежду на хорошую охоту. Неожиданно она зашлась в страстной осадке. Жвяк, жвяк, и метрах в семи от утки, выставив оранжевые лапки вперед, сел крякаш. Быстро беру его на мушку.

Как найти такие слова, способные передать чувство, охватившее меня от приятного ощущения дружеского толчка ружья в плечо? Мы одно целое! Гремит выстрел, и через просветы шалаша вижу, как селезень, опустив голову в воду, закружился на месте. Поздравляю Катьку и себя с первым трофеем.

Серенький рассвет набирает силу. Со всех сторон слышится частая стрельба. Внимательно смотрю по сторонам. По опыту прошлых лет знаю, что сейчас начнется «броуновское движение» охотников по угодьям.

А Катька, молодец, свое дело знает. Квачка за квачкой, и вновь горячая осадка. Селезень сел метрах в тридцати от нее. Подозрительно поглядывает на шалаш. Далековато. Вот он успокоился и, жвякая, направляется к утке. Ближе, еще ближе подпускай, уговариваю сам себя. Теперь можно. Жму на спуск.

Выстрел — и опрокинутый снарядом дроби селезень засучил лапками. Катька, грациозно умывшись, и не обращая внимания на жертву, продолжила свою роль искусительницы.

Краем глаза замечаю движение на противоположном берегу в кустах. Понял, нас выследили. Вылезаю из шалаша со словами: «Катька, на нас начали охотиться». Увидев меня, стоящего столбом, охотник, как ни в чем не бывало, забросив на плечо ружье, проследовал мимо.

Я снова забрался в шалаш, но через некоторое время услышал разговор. И я снова выбрался из укрытия. Прямо к нам шли два охотника с ружьями наизготовку. Поравнявшись со мной, они поприветствовали меня, а заметив на воде селезней, поздравили с удачей. И заодно посоветовали снять утку, мол, слышите, что вокруг творится, не ровен час какой-нибудь сжигаемый горячей страстью сумеет скрасть тебя, дед, вместе с уткой.

Да, подумалось мне, нагрузка на общедоступные угодья огромная, а рядом охотхозяйства олигархов, и там изредка раздаются выстрелы по гусям.

Селезни для них — это несерьезно. Вход туда простому охотнику воспрещен. Вот такая она теперь, охота.

Поблагодарив за совет, я не стал забираться в шалаш. Стрельба по всей округе шла непрерывная, как на войне. Я стоял в раздумье. Заканчивать охоту еще рановато… Тут мои мысли были прерваны внезапно приводнившимся чирком-трескунком, не обратившим на меня внимания. За что и поплатился.

Теперь с полным моральным правом могу заканчивать охоту. Норму выполнил.
Не торопясь собрал свое имущество и отправился к машине. Погода была так себе. Временами принимался идти дождь, сопровождаемый сильным ветром.

Вечером я отправился на тягу, хотя предполагал, что она из-за непогоды может и не состояться. Холодно и сыро. Стою на знакомой просеке, шум деревьев не позволяет все четко слышать.

Несколько раз надо мною проносились быстрокрылые стайки свиязей, летящих на кормежку. Но вальдшнепа так и не услышал. Пришлось ни с чем возвращаться домой.

29 апреля стрельба стояла такая же несмолкаемая. Довольствовался двумя селезнями.

В последующие дни на меня выходили, и не раз, другие охотники. Потом как-то подошли трое «гусятников», обвешенных профилями, и предупредили, что в угодьях Росгвардия проводит проверку, и посоветовали сниматься.

Вскоре я встретил охотинспектора района В. Соколова, который подтвердил, что проводится такая проверка. Да я и сам заметил, дикая стрельба в угодьях прекратилась.

Охотинспектор выразил сожаление, что сотрудников Росгвардии больше интересуют вопросы хранения и ношения оружия охотниками, а не соблюдение ими правил охоты. На что я заметил — дело хорошее, вон как стало тихо в угодьях, а чтобы охотники строго выполняли требования правил охоты, надо к росгвардейцам подключать и специалистов охотнадзора. Пользы будет больше.

Такой положительный опыт следует распространить и на всю Россию. Тогда не будет сообщений, что браконьеры в год истребляют тысячи копытных и десятки белых медведей.

В последующие дни охота была так себе, по погоде, которая не баловала теплом. В некоторые дни я вообще оставался без трофея. Селезней стало заметно меньше, да и моя Катька как-то поскучнела.

Видимо, сказался на ней затянувшийся с 14 апреля охотничий праздник. За восемь дней охоты было добыто шесть кряковых, широконос и чирок-трескунок.

В эту весну я остался без традиционного вальдшнепа. Погода подвела. Сердечно простившись с хозяевами, 6 мая я отправился домой.

Источник