Давно-давно в начальных классах нам внушили, что Земля круглая. Открыл эту вроде бы истину в средние века польский священник Николай Коперник, за что подвергался гонениям. Но зато прославил свое имя на все времена. Однако, как недавно я узнал, и сейчас находятся люди, которые считают Землю плоской и даже проводят по этому поводу чуть ли не научные сессии. Я, конечно, не исследовал данный вопрос. Просто верю, что Земля круглая и даже не в географическом смысле, а в бытовом. Так принято говорить, когда неожиданно встречаешься с кем-то, кто давно ушел из твоей жизни, или вдруг совершенно незнакомый человек заговорит о твоем старом знакомом, всплывут в памяти многие события, подчас даже в деталях, хоть и много лет минуло…
Недавно мне пришлось в очередной раз убедиться в том, что «Земля — круглая». Дело было так. Я — страстный собачник. А уж про лаек, с которыми связаны лучшие годы моей жизни, и говорить нечего. Так вот, иду как-то по своему ставшему уже родным Новосибирску и вдруг вижу двух собак. Этих лаек ведет на поводке немолодой уже мужчина. Я, естественно, остановился и заговорил с хозяином. Он назвался Анатолием и немного рассказал про своих питомцев.
— Вот эта, — мой новый знакомый показал на крепкого сложения серую собаку, — от хантов. А рядом — ее «дочь».
Молоденькая лайка была пестрой. Анатолий сообщил, что охотился в тайге с ними. Причем приблизительно в тех местах, где много лет назад жил я и предавался похожим увлечениям. Правда, не совсем там же — примерно в полутысяче километров. Но разве это много для нашего бескрайнего болота, что называется Западно-Сибирской низменностью! Охотничьи «угодья» Анатолия находятся в Васюганье, а мои были между Кетью и Тымом.
Вспомнили мы своих друзей-охотников. Я рассказал, что недавно поздравлял бывшего напарника с 80-летием. Анатолий упомянул про своего — того же возраста. И зовут этого человека Валерием Афанасьевичем.
— Д. его фамилия? — уточнил я.
— Совершенно верно. А ты его знаешь?
Еще бы! Я коротко рассказал о том, как встретил Валеру. Здесь же можно остановиться на этом подробнее, поскольку несколько лет моей жизни были связаны с напарником. И немало глупостей совершили мы в те годы…
Колоритная личность
Валерий был чуть старше меня. Сначала я познакомился с Мишей, моим пациентом. Он не охотой увлекался, но имел какое-то отношение к заводским лайкам. Через него мне достался щенок элитной породы.
Когда-то в Новосибирск приезжал Шарль де Голль, президент дружественной нам тогда Франции. И вроде этот знаменитый человек был страстным охотником. Наши власти подарили ему двух щенков из питомника западносибирских лаек. Согласно легенде, де Голль взял только одного. Второй щенок (девочка) каким-то образом оказался у знакомых Миши. От этой собаки пошло потомство.
Мне, конечно, очень хотелось получить щенка элитной лайки. И Миша познакомил меня с Валерой, у которого как раз была «правнучка» той знаменитой собачки. Не знаю, правда это или легенда. Документальных подтверждений я не нашел.
И мы вроде бы подружились с Валерой. Оказалось, что и судьбы у нас во многом похожи. Он год провел в Высшем военно-инженерном морском училище. Но потом это заведение закрыли, и пришлось идти в армию простым солдатом. Валера два года прослужил в Прибалтике — в Кохтла-Ярве. Мое училище тоже закрыли, и меня отправили на границу.
Спортом мы оба в молодости занимались, правда, диаметрально противоположным. Валера входил в сборную страны по легкой атлетике. Я же поднимал тяжести и бросил это дело, поскольку в студенческие годы просто нечего было есть.
Он после армии окончил Ленинградский политех. Я учился медицине в Сибири. Даже «набор детей» у нас оказался одинаковым: у того и другого — сын и дочь.
Внешность у Валеры была впечатляющей, как говорят, импозантной. Рост около двух метров, завидная сила. На этом фоне мои 175 см выглядели более чем скромно. Валеру легко было представить в качестве одного из персонажей романов Купера — например, Зверобоя.
Еще больше сближало с этим литературным героем ружье — очень длинная курковая одностволка двенадцатого калибра. Был это «Пипер-Баярд» или «Зауэр» — хозяин и сам толком не знал. А никакой гравировки почему-то не было.
Валера говорил, что получил его случайно — после смерти какого-то знаменитого охотника. Одностволка отличалась необычайной дальнобойностью. Мне, правда, не удалось проверить правдивость этого рассказа.
Как Валера увлекся охотой, тоже не ведаю. Знаю только, что более страстного и одновременно странного человека я не видел. Он почти на полном серьезе говорил:
— Если работа мешает охоте, бросай работу.
И на самом деле через несколько лет Валера уволился с крупного предприятия в большом городе и отправился на таежную вахту. Поступил так не из-за денег, поскольку и на своем заводе получал по тем временам неплохо. Резко изменил жизнь ради охоты…
Владелец пяти собак
Если вернуться к истории со щенком, то его увез на томские Севера мой старый друг Коля. Подросшую собаку я увидел почти через год. Это была очень красивая зонарно-серая лайка. Поохотиться с ней, к сожалению, мне не довелось.
У Валеры же было аж пять собак! Держать их в небольшой двухкомнатной «хрущевке» не представлялось возможным. Они жили в вагончике, что находился в большом саду сельхозинститута. Валера каждый день ездил к своим питомцам на трамвае. Зачем ему было столько собак, мне и сейчас не понятно. Уже в этом проявилась странность человека.
Но тогда я как-то не придал вопросу большого значения. Собаки у Валеры были разные. Лучше всех работала, по его словам, «правнучка» того щенка, которого не взял президент Франции. По экстерьеру это была породная западносибирская лайка. Валера назвал ее Ярви — в честь того места, где проходила армейская молодость.
Еще мне запомнился юный очень красивый крупный кобель какого-то буроватого окраса. Кстати, страшно злой, что вообще-то не характерно для лаек. Хотя все бывает.
Когда мы познакомились с Валерой, у одной из его собак недавно появились щенки. Пять малышей, и у всех «прибылые» пальцы на задних лапах. Надо сказать, что это не редкость у лаек и немецких овчарок. Лишние пальцы мешают работе собаки, особенно по снегу. Поэтому их стараются убрать еще в щенячьем возрасте.
Собственно, так и произошло наше знакомство. Миша рассказал про меня Валере, что я охотник да еще и хирург. Можно было, конечно, отвезти щенят в ветеринарную клинику. Но автомобиля у хозяина собак не имелось. А тащить с собой пять «малышей» месячного возраста в общественном транспорте — занятие для отчаянного человека.
У меня же опыт был: и в студенчестве собак оперировал, да и потом тоже — купировал уши, хвосты, даже удалял опухоли. С препаратами для наркоза тогда трудностей не возникало, инструмент у меня имелся. Так что удалить лишние пальцы — не проблема…
И вот я перед жилищем Валериных собак. Хозяин открывает дверь вагончика… И на меня бросается крупный кобель! Спасает только моя спортивная подготовка. Я молниеносно вскакиваю на перевернутую двухсотлитровую бочку. Валера утихомиривает своего питомца… Операции все прошли успешно. Зажило у всех щенков, «как на собаке»…
Жилище индейцев
После такого знакомства мы с Валерой решили вместе охотиться в тайге. У меня была пациентка — работница аэропорта. Она следила за тем, чтобы на борт никто не пронес запрещенные предметы, прежде всего — оружие, как холодное, так и огнестрельное. Все изъятые опасные вещи полагалось сдавать. Но не всегда в точности выполняется то, что положено.
Мы с Валерой, будучи в гостях у этой дамы, увидели несколько различных «трофейных» ножей, которые она использовала по хозяйству. Почему я ее вспомнил? Какое отношение имела она к нашей охоте? А вот самое прямое. У нее был очень хороший друг, который курировал вертолетные перевозки. Мы надеялись благодаря связям этой женщины забраться по воздуху далеко в тайгу — туда, куда и Макар своих телят не гонял.
Одинокая сорокалетняя дама приняла нас очень ласково, но дело с мертвой точки не сдвинулось. Начались звонки в ожидании обещанного вертолета. Но все было напрасно. Винтокрылой машины нам никто не выделил. А получилось совсем по-другому.
Готовясь к «суровому и дальнему» походу, к длительной жизни в безлюдной тайге, мы начали из шикарного самолетного брезента шить так называемое «типи» — то есть временное жилище. Что-то вроде эвенкийского чума. Всем этим делом руководил Валера. Собственно, и само слово «типи» я услышал от него. Приятель уверял, что в них живут индейцы.
Личным знакомством с мужественными «краснокожими», по понятным причинам, я похвастаться не мог. Но все мы увлекались в детстве романами Фенимора Купера. В его книгах жилища индейцев назывались вигвамами. Я напомнил об этом Валере. Он был не совсем темным мужиком — все-таки в Ленинграде закончил институт. Про Купера и индейцев, конечно, слышал. И начал мне объяснять, чем отличается типи от вигвама. Я, правда, так и не понял, в чем разница.
Но мне было в общем-то все равно, какое название дать тому, над чем мы трудились несколько вечеров. Получилось что-то большое и громоздкое, да и тяжелое к тому же. Оно и понятно: в середине этого жилища должен гореть костер. По поводу значительного веса нашего творения я не переживал, поскольку еще надеялся на доставку вертолетом. Кстати, как выяснилось много позже, когда у нас появился доступ в Интернет, типи и вигвам — одно и то же.
Но, как я уже сказал, с винтокрылой машиной ничего не получилось. Вместо этого была поездка к моим старым друзьям татарам в таежный поселок со странным названием — Куркули. Он расположен примерно в 50 километрах от моего родного Мариинска.
Почему так нарекли маленькую деревушку, мне так и не удалось узнать. Как мне кажется, большинство деревень в России получили «человеческие» имена — например, Алексеевка, Ивановка, Петровка. Много и названий, связанных с царством флоры, — та же Березовка, Сосновка, Малиновка, Калиновка. А здесь что-то совсем непонятное. Тем более что никаких куркулей (то есть богачей) здесь отродясь не водилось.
История с шинами
Шел 1982 год. Дефицит всего, кроме танков, в чем я лично убедился, когда на военных сборах в Омске меня послали на уборку армейских складов. Сколько там было боевой техники — не считал, но зрелище впечатляло… А товаров для обычной жизни населению не хватало.
Серьезная проблема была и с автомобильной резиной. На машины тогда ставили все, что хоть немного подходило по размерам. Активно занимались восстановлением покрышек — это когда частично удаляется старый изношенный протектор и приваривается новый. Делалось все полукустарным способом, не знаю точно, где. Результат получался не идеальный, но ездить было можно, правда, не очень быстро.
К тому времени я уже четыре года владел автомобилем «Жигули», протекторы почти полностью «облысели». Отдал покрышки на восстановление. Сделали, как мне показалось, неплохо. Обрадованный (тогда любая мелочь дарила позитивные эмоции), я установил эту резину на машину. Естественно, пришлось работать самому. Никакого шиномонтажного сервиса в те годы даже в столице Сибири не было.
Но радовался я недолго. Как раз в то время мне с большим трудом удалось стать владельцем капитального гаража. Это был уже настоящий восторг! Тогда даже вступление в гаражно-строительный кооператив представляло собой большое свершение. И вот эта моя двойная радость была грубо нарушена, растоптана. И кем же, как вы думаете? Ворами!
Они спилили навесы ворот моего нового гаража и украли все восстановленные покрышки вместе с дисками! Причем людьми оказались вежливыми — сняв колеса, под ступицы подставили кирпичи. Попутно прихватили из машины и радиоприемник, самый простенький, но тоже дефицитный.
Почему они не угнали автомобиль целиком? Это остается для меня загадкой и по сей день. Может, не хватило навыков завести машину без ключа? Допускаю, что не очень квалифицированные были воры…
Обратился я, естественно, куда надо, то есть в милицию. Она приступила к поискам преступников. Примерно через полгода меня вызвали к следователю. «Ну, — думаю, — нашли обидчиков моих!». Зря надеялся. Как мне стало чуть позже понятно, никто их и не искал.
Просто сменился следователь, который решил как-то хитро закрыть это дело. Он вновь взял у меня показания, пробудив слабую надежду. Ранее я никогда не сталкивался вплотную с работой наших сыщиков. Смотрел только фильмы про их героическую службу. Но, видно, вопрос мой оказался совсем мелочным, недостойным рвения стражей порядка. А может быть, уж ловко спрятались те злоумышленники, поэтому остались они без наказания, а я — без колес.
Но, как говорится, на Бога надейся, а сам не плошай. Поэтому, окончательно поняв, что можно уже не рассчитывать на возвращение пропажи, я стал искать замену. Ценой «героических» усилий мне удалось добывать болгарские покрышки. Это были тяжелые грубые колеса твердокаменной плотности. Протекторы их напоминали те, что ставятся на колесный трактор.
Не завидую человеку, который вздумал бы повторить мой «подвиг» по монтажу этих колес в примитивных условиях обычного гаража. Сейчас в многочисленных шиномонтажках есть разные хитрые приспособления для упрощения и облегчения такой работы. А тогда было все крайне просто и очень тяжело. Но я справился, опять испытал радость. Как мне казалось, похожий протектор был у знаменитого «снежка», достать который не представлялось возможным.
Но мой триумфальный настрой оказался преждевременным. В силу своей твердокаменности новые шины годились только для езды по относительно глубокому снегу. Но все это проявится чуть позже, на обратном пути.
А пока мы ждали «вертолетной милости», время шло. Вот уже гремят праздничные салюты в честь очередной годовщины революции. Смотрим по телевизору на руководителя страны, и даже не верится, что буквально несколько лет он успешно охотился в астраханских плавнях. Об этом мне рассказывал мой хороший товарищ, человек умный, но тоже с «прибабахом». Из родной Хакасии приятель мотался на утиную охоту за тысячи верст — в те самые плавни!..
Начало первого похода
Выехали мы уже после всех праздничных салютов — десятого ноября утром. Кое-где попадались относительно ровные участки дороги, а местами — почти как воспетые маньчжурские сопки. Машина петляет по ним, приблизительно как по кавказским серпантинам. Ехать по этим красивым горкам надо предельно осторожно.
Но я уже бывал в тех благословенных местах много-много раз, поэтому уверенно чувствовал себя за рулем. Надо сказать без лишнего бахвальства (!), путешествие наше «туда» прошло вполне благополучно. «Жигули» работали прекрасно, опыт шоферский какой-никакой у меня уже был.
Выехав утром из пункта Н., мы, преодолев пятьсот верст, к вечеру были уже в пункте М. Переночевали у моей мамы, а утром поехали к татарам в Куркули. Я не был там четыре года, не знал, что там и как сейчас, но надеялся на прежние знакомства. Однако изменения произошли печальные — ушел из жизни мой друг и напарник на охоте Хусаин, а ведь ему не было еще и пятидесяти.
Его вдова Золиха встретила нас приветливо. И даже отрядила с нами в тайгу старого опытного Амура, осиротевшего без хозяина. Пес меня узнал, хотя мы долго не виделись. Кстати, у собак хорошая память на людей — как на друзей, так и на врагов. В этом мне довелось убедиться неоднократно.
Других охотников в деревне я тревожить не стал, тем более что тамошние леса и сам знал неплохо. Отправились в поход мы утром следующего дня. Приличный морозец образовал на чуть подтаявшем в предыдущие дни довольно глубоком уже снегу крепкую корочку, очень неприятную для собачьих лап.
Местные жители называли подобный «наст» словом «курум». Хотя так говорить не совсем правильно. Вообще-то курум — это покрытые мелкими камнями небольшие горные долины.
Если Амур был привычен к любому снегу, так как бегал по нему много-много, то для наших изнеженных городских питомцев испытание оказалось болезненным. К середине дня обе привезенные собаки поджимали то одну, то другую лапу. Быстро передвигаться лайки не могли.
Мы попытались завязать им ступни тряпками, то есть сделать что-то вроде обуви. Но ничего у нас толком не получилось. Собаки наши явно были в нерабочем состоянии. А ведь им предстояло еще два-три дня участвовать в охоте.
Вся надежда теперь была только на Амура. Он же, не торопясь, трусил впереди нашего отряда. Мы шли по тропке — по едва заметному на снегу «направлению». Больше ориентировались по деревьям и по солнцу. Я отмечал знакомые места. Вот, например, Аксенов луг — излюбленный участок для покосов. Очень большая, свободная от леса поляна.
Собаки потихоньку плетутся по довольно глубокому уже снегу. Идем без лыж, у каждого из нас — по тяжелому рюкзаку. В одном лежит злополучное типи, в другом — провиант и теплая одежда для ночлега. Начинаем уставать. Делаем привал на упавшем когда-то дереве. Перекусываем и топаем дальше.
А вот и Пузыревка. Так «красиво» называлась расположенная прежде здесь русская деревня. Это я знаю по рассказам татар и моей бабушки. Отец ее, мой прадед, торговал с местным населением, покупал кожу. Люди жили дружно, давно не вспоминали о великих войнах, ушедших в историю. И все же постепенно деревня Пузыревка исчезла, как и много других в разных регионах страны. Этот процесс продолжается и поныне…
Ночевка на природе
Но вот и начинается уже настоящая тайга — сперва редколесьем, кустарником, пнями вырубленных давно деревьев. Чаща становится гуще и гуще. Вокруг все темнее — короткий уже зимний день клонится к закату. Надо думать и о ночлеге. И мы беремся за топоры.
Наше жилище получилось кургузым, каким-то неуклюжим. Костер в центре «типи» больше дымил, чем горел. Внутри находиться было почти невозможно. Неровен час, ведь и угореть недолго. Я-то уж это прекрасно знал. Приходилось спасать угоревших во время дежурств по «терминальной» службе.
Пришлось нам устраиваться на свежем воздухе, используя наше жилище как укрытие от ветра. Естественно, настоящего отдыха в первую ночь не получилось.
Начало ноября в Южной Сибири — время неустойчивое, погода переменчивая. Обычно к ночи, а особенно к утру холодает. И правда, к вечеру только приличный костер спасал нас, вспотевших от тяжелой и оказавшейся бесполезной работы по устройству нашего брезентового пристанища. Утром же природа нарушила все свои правила — повалили с неба густые белые хлопья вперемежку с дождем. И невозможно было понять, чего больше — воды или снега.
Пришлось нам прятаться в нашем почти мгновенно намокшем брезентовом «чуде». Стало совсем холодно, так как огонь не хотел даже загораться. Собак мы тоже затащили внутрь нашего пристанища. Как мы не схватили тогда пневмонию — не знаю.
Впрочем, видимо, стресс, который приводит к выбросу в кровь множества гормонов, прежде всего адреналина, резко повышает иммунитет. А от него уже зависит здоровье человека. Мне несколько раз случалось видеть, как провалившиеся зимой в ледяную воду люди не получал даже насморка.
Но наступило все-таки утро, серое, смурое, неприветливое. В эти минуты проклинаешь все на свете и, прежде всего, самого себя, что черт тебя дернул попасть в подобную ситуацию. Но ведь никто не заставлял двух взрослых мужчин с высшим образованием идти непонятно зачем в эту неприглядную слякоть. Однако никакая самокритика, которой нас учили на партсобраниях, не помогала выпутаться из этой не совсем приятной истории.
Спасли только собственные силы и упорство. А эти качества у нас были в достатке! Имелись и топоры, поэтому через час приличный костер уже веселил наши души. И даже чаю горячего нам удалось попить. Не забыли и про собак.
Снегопад прекратился так же внезапно, как и начался. О том, чтобы высушить наш насквозь промокший и ставший совсем неподъемным брезентовый «дом», и думать было нечего.
— Что дальше, Валера? — поинтересовался я.
— А что можно сделать? — ответил мне товарищ.
Мы поняли друг друга, поскольку ясно видели ситуацию: «типи» нам не утащить. Никакая спортивная подготовка не поможет. Придется бросать его здесь. Выбраться бы самим. Да еще ведь и поохотиться надо. Хмурость утра постепенно начала сменяться светлым днем. И вскоре веселое солнышко улыбалось нам со своих почти безоблачных высот.
— Что ж, может, когда-то вернемся еще сюда? Или какой-нибудь местный житель использует наше неудачное «произведение искусства», — попытался я утешить явно расстроенного товарища.
Забегая вперед, скажу: мы здесь уже не появлялись. Взял ли «типи» кто-то еще — это осталось неизвестным…
А вот и зверь
Подавленные неудачным началом охоты, все-таки двинулись в путь, в сторону Кайдатки. Так татары называли уцелевший еще большой кедровый массив. Там они «шишковали». Один сезон там провел и я. Перед кедрачами — обширный старый выруб, заросший довольно высокими уже березами и осинами. И тут вдруг собаки ринулись вперед. Вскоре мы услышали дружный лай. Работали все наши помощники.
— Валера, там «сохатый»! — определил я по голосу собак. — Будем брать?
— А почему бы и не взять? — как-то абсолютно спокойно ответил мой напарник.
Его готовность мне понравилась. Разрешение на добычу лося у нас имелось, сезон охоты был открыт. Мы начали по мелкачу скрадывать зверя. Собак только слышали, но не видели. Лаяли они в небольшой густой куртине, перед которой почти голая полянка.
Мы поползли по снегу по-пластунски, как учили в армии. И вот я уже вижу собак. Сквозь ветки замечаю даже большой черный глаз «сохатого». А корпус зверя пока скрыт деревьями. Надо подобраться еще ближе: ведь мой Иж-54 — это не автомат Калашникова!
И я потихоньку ползу. Оглядываюсь на Валеру, который от меня метрах в двадцати. Напарник тоже медленно подползает. Но вдруг — не верю своим глазам — он поднимается во весь свой гигантский рост! И мгновенно — треск сучьев от мощного прыжка «сохатого».
Собаки — за ним. Но… бесполезно. При таком раскладе даже самая хорошая лайка не сможет остановить испуганного зверя. «Разбором полетов» я заниматься не стал…
Мы двинулись к кедрачу. Пытаемся подозвать собак. Удается это далеко не сразу. Но вот они, тяжело дыша, одна за одной вернулись из бесполезной погони. Надо дать им небольшой хотя бы отдых. Да и самим успокоиться. Мы молча сидим на старом сутунке (стволе дерева), думая каждый о своем. Собаки лежат неподвижно, они очень устали. И, наверно, обидно им, что силы были истрачены зря.
— Ну что, двинули дальше! — то ли вопрос, то ли приказ получился у меня.
Валера молча поднялся.
Константин Комаровских, г. Новосибирск
Свежие комментарии