– Спишь? А гуси-то улетают на юг, – едва услышал сквозь треск не к месту весёлый голос приятеля.
– Тут такое дело, машина у нас обломалась. Добирайся сам.
– Это что, километров семь?.. – скорее себе задал ненужный вопрос.
– Где-то так, мы тебя встретим, – последовал ответ и телефон отключился.
Выбрался из ватного одеяла, от пола тянуло холодом. Быстро оделся. Сложил в рюкзак, приготовленную с вечера еду, ружье, патронташ. Сварил в турке кофе, немного налил в чашку, остальной – в термос, сделал несколько поспешных глотков. Закрыл на засов входную дверь и будто замер очарованный, идущей на спад осенней ночью.
На небе ещё ярко мерцали звезды. Луна острым рогом присела отдохнуть на макушку старого вяза, разливая вокруг серебряный свет. Деревья, изгородь, причудливо вытянувшись, тенями отражались на земле, зеркалилась, трепыхая, натянутая плёнка на соседском балагане. Наверное, это был первый петух: как-то лениво прокричал он на краю села, там же что-то загоркотало, потом стихло.
Я поёжился, закинул за плечи рюкзак и пошёл не к калитке, а за угол дома, отыскивая в городьбе удобный проход. Прошёл мимо кустов ивовых лозин, почувствовав сырость и прохладу, вскорости вышел на полевую дорогу. Через несколько минут пересёк ещё одну дорогу, уложенную асфальтом, ведущую в соседнее село, и оказался на поле.
Далеко от меня, у машинотракторного парка, на столбе светился жёлтым пятном единственный фонарь. «Дойдёшь до шлюза, дорога пойдёт прямо, а ты свернешь... Так и иди. У лагеря встречу», – вспомнил я наставления приятеля. Ночные шорохи, тень какой-то большой птицы, сорвавшейся с дерева, заставили вздрогнуть, отвлечься от мыслей. А они были заняты предстоящей охотой на гусей.
Казалось бы, чего сложного? Найти место ночёвок, днёвок птиц, замаскироваться, подманить на нужную дистанцию, произвести точный выстрел. А на деле? Сколько земли надо перекопать, перенести, готовя окоп, шалаш, сколько времени потратить на их маскировку, сколько пережить томительных ожиданий с единственным вопросом: «прилетят, не прилетят?» а сколько ещё можно задать их себе до, во время и после охоты.
За раздумьями не заметил, как оказался у шлюза, повернул налево. Свет фонаря теперь уже с другой стороны точкой мелькал, почти касаясь земли, среди растущего вдоль дороги кустарника, то прибывая, то убывая, наконец, совсем пропал – я опустился в низину. Звезды давно погасли, за моей спиной зарделось полоской небо. Выбрался на насыпь канала, разделявшую два поля – озими и скошенной кукурузы – и уже отчётливо видел контуры домика летнего лагеря для скота, а рядом одинокую фигуру. Мой приятель шёл мне навстречу. Вот он, как и я, увидел стаю птиц, присел и замер, несколько секунд следил за их полётом, затем поднялся, продолжив путь. То журавли, сбившись в большую стаю, летели безголосо, в сторону чернеющего вдалеке леса.
– Илья в кукурузе, видишь?.. – спросил Андреич подойдя, оглянулся, указав рукой. У не скошенной полосы кукурузы простиралась впадина, залитая водой. Как не напрягал я зрение, никого не заметил – насколько хорошо он замаскировался в своих «лоскутах». Сооружённый накануне шалаш, у тянувшейся по гребню канавы лесополосы, на что потрачено немало времени и сил, оказался не у дел.
– Ты можешь стать недалеко от Ильи, – Андреич оценивающе посмотрел на мою куртку, сравнивая с цветом кукурузных початков, и, видимо, остался доволен, – а я пройду дальше.
Ещё не дошёл до места, откуда доносились звуки манка, увидел гусей, идущих на призывные звуки. Гуси снизились на предельную высоту. Вскинул ружье и нажал на крючок. Птицы ещё не скрылись, зазвонил мобильник. Не скупясь на сочные выражения, Илья доходчиво в нескольких словах объяснил, когда надо открывать стрельбу. Я промычал невразумительное, понял, что находится он в нескольких шагах от меня.
Вскоре вновь донеслись звуки манка, четвёрка серых пошла на посадку, дистанция сокращалась, я откинул назад голову, поднял было ружье, но стрелять не стал, все ещё чувствуя вину за промах.
Несмотря на частые выстрелы, один табун тянет за другим и это без профилей, неужели так безупречен, так хорошо знает голоса птиц наш манщик? Вот ухнули почти одновременно два выстрела. Ведомый здоровяк-гусь начал валиться, и ещё не коснулся земли, когда из кукурузы выскочил Илья. Проваливаясь по щиколотки в набухшую от дождей землю, он будто на ватных ногах косолапо бежал к серому комку, и казалось, не замечал не своего веса, не тяжести на облепленных чернозёмом сапогах, как-то по-детски откидывая назад левую руку, лоскуты трепыхали от ветра на его маскировочном костюме. Подняв с земли гуся, он, резко вздёрнул руку с висящим гусем в мою сторону: «Вот смотри, как надо стрелять!» Я искренне порадовался его удаче.
Илья скрылся в кукурузе и вновь стал манить гусей. И вновь они стали заходить на нас, идя тем же курсом. Прикинув, я рассчитал, сколько надо выдержать в сгруппировавшейся позе, с опущенной головой, чтобы потом вскинуть ружье, выцелить и нажать на спуск. Наши выстрелы прогремели одновременно. Птицы резко вскинулись вверх, характерный шум дроби о тугое оперение донёсся сверху. «Неужели и на этот раз промах?» – спрашивал себя и не верил, но набрав высоту, гуси удалялись о нас целёхонькими. Появившийся на гребне канавы Андреич, развёл руками, мол: «Тоже мне охотнички… мазилы!»
Видимо, шестое чувство заставило меня посмотреть на дорогу, петляющую за разливами воды, я не поверил своим глазам, выхватив единственную картинку: гусь винтом падал вниз, крутясь своим тяжёлым телом с обвислыми крыльями, вот он рухнул на землю. Я вскочил на ноги, все ещё не веря, отмечая ориентир – куртинки торчавшего бурьяна.
– Сядь, сядь… – будто старая гусыня на гнезде зашипел Илья. Я бухнулся на землю. И на этот раз стая пролетела мимо. Прошло минут двадцать, активность птиц сошла на нет.
– Ладно, пойду за гусем… – говорю Илье.
– За каким ещё гусем? – недоуменно, спрашивает он, пытаясь найти в моих словах подвох: «разыгрывает, придуривается?..»
– Ну, когда оба стреляли…
– Упал?.. Ты видел? Так чего стоишь, беги…
Я направился к бурьяну, обходя воду, и был уже по ту сторону разливов, когда услышал частые выстрелы, обернулся, увидел ещё одного падающего гуся. «Но как найти этого? Машины не проезжали, значит, подобрать никто не мог, а что если лиса?..» Когда впервые ехали на гусиное займище, дорогу перебегала лиса. Случаи были, когда плутовка наглым образом пользовалась не своей добычей.
Лет прекратился, на помощь мне спешил Андреич.
– Ты точно видел?.. – переспросил он, как бы тоже сомневаясь, что гусь действительно сбит и упал где-то здесь. Искали тщательно, не спеша, осматривая каждый метр, продвигаясь все ближе к дороге.
– Да вон он лежит, – указал я рукой на серый бугорок, находящийся в нескольких метрах от Андреича. Тот взял серого за шею, прикинул на вес, добавил: «хорош гусь!», счастливый, заулыбался, и протянул мне.
Мы вернулись к Илье, по его виду и без слов было ясно: утренняя охота завершена.
– Ты побудь здесь, а мы пойдём гусика поищем? – сказал он.
– Какого ещё гусика?.. – теперь пришла очередь удивляться мне. – Разыграть решили?..
– Видишь седловину в деревьях, сориентируешь нас, где-то там упал…
Возвратились они довольно скоро, обошлись без моей помощи.
– Этого Илья первого сбил, не иначе разведчик… – пояснил Андреич, – несколько метров до канавы с водой не дотянул, а так бы не нашли, теперь до вечера?..
– До вечера, – киваем мы, и начинаем неторопливо зачехлять ружья.
Гусь Адреича
Если утром был хороший лет, и вы хорошо отстрелялись, не факт, что и вечерняя зорька пройдёт фартово.
Приехали в угодья, обсуждали события минувшего утра, вдруг при виде подъезжающего джипа, все замолчали. Наш давний приятель, с кем охотились несколько раз, привёз ораву своих.
– Пропала охота, – выдавил из себя Илья.
– Остынь, – успокоил его Андреич, а сам начал застёгивать пуговицы на куртке, не отрывая взгляд, смотрел на джип, из которого несколько человек вытаскивали рюкзаки, ружья, объёмные сумки, понятно, занервничал:
– Где эти чёртовы егеря, документы бы проверили… – вымолвил он.
Приезжие дружно разгрузились и направились в нашу сторону.
– Знакомьтесь… – сказал наш друг, подошёл ко мне, светясь в улыбке, расставляя широко руки для объятий.
– Не возражаете, если зорьку отстоим вместе? – спросил он, приветствуя остальных. – «Да нет…» – старясь как можно убедительнее, высказались мы.
Наш друг относит себя к охотникам-гусятникам, причём, не каким-то там… на что Андреич сказал коротко, но ёмко:«Гусятник из него о-го-го!» Начали активно обсуждать: местовой или пролётный гусь «засветился» на кормовых полях близ озерков?
– Ладно, нам татарам все равно, абы дичь была, – подвёл итог разговору наш друг и спросил:
– Сергей, как правильно расставить профиля знаешь?
– Да шо их ставить? Раскидаем вон там у воды…
– Э-э… не скажи. – Андреич, ты опытный охотник… чем профилей больше, тем лучше, так или не так?
– Ну, количество в данном случае не всегда переходит в качество.
– Во-во, а я о чем говорю… главное – правильно выставить, – все смотрели на нашего друга, тот понял, что «поймал волну».
– Слушай меня внимательно, – сказал он Сергею, принимая менторский вид.
– Гуси поднимаются и садятся на ветер, ветра практически нет, но здесь заходят они от леса, мы-то знаем, значит, выставишь туда боками, один-два профиля установишь на край, носы направишь в одну сторону, но не по одной линии…
– Сколько их у вас? – глядя на сумки, спросил Андреич, уже смирившийся с приездом охотников.
– За тридцать с чучелами… в самый раз, на всех хватит, – сказал наш друг и громко захохотал. – Смотрите, небо затягивает, если на дождь, профиля заработают, о манке не говорю…
До меня доходит, что за брезентовая сумка на плече ещё одного нашего знакомца с торчавшими проводками – электронный манок. От такой экипировки приезжих охотников настроение портиться.
– Чем стреляем? – спросил наш друг.
– А ты чем? – переспросили у него.
– У меня как всегда. Снаряжаю сам, – и, увидев заинтересованность собравшихся в кружок гусятников, продолжил: – Ну, навеска дроби тридцать восемь, сорок граммов, войлочный пыж, полиэтиленовую гильзу запрессовываю звёздочкой, про крахмал не забываю…
– А порох?
– Что порох? Какая навеска?.. Сыплю жменю, сколько стволы держат. Услышишь сегодня и сам поймёшь…
мужики закачали головами.
– Установите профиля, там и оставайтесь… все-все расходимся, – проговорил наш друг и пошёл к воде.
– Может, не будем нарушать традицию, поправим глаз… – раздался чей-то голос.
– Потом, потом, – сказал Илья.
Начали расходиться. Андреич решил попытать счастье у замаскированного в кустах шалаша. Я стал на краю кукурузного поля, разломил ружье, вставил в патронники нолевочку в полиэтиленовых гильзах и стал ждать, вглядываясь в потемневшее небо.
Несколько ружейных выстрелов ударили у воды, по летевшему одиночке, из кукурузы понеслись бранные слова:
– Зенитчики, мать вашу…
– По разведчику стреляли, – я не вижу Илью, но слышу его голос, – его надо было отпустить, а если стрелять, то наверняка…
Стайка чирков пронеслась в нескольких метрах, пошла резко на снижение, через время раздалось несколько шлепков о воду.
– Леха! Леха! Гуси на воду сели, в самом центре, – слышу удивлённый, взволнованный голос.
– Да не гуси, а утки… успокойтесь.
– По уткам не стрелять, – осадил чей-то окрик с другой стороны.
На голос электроманка заходило с десяток гусей, но распознав фальшь, отворачивали, набирая высоту. Через несколько минут подобная картина повторилась, и на это раз стая не «клюнула» на искусственный зов. Прошло ещё несколько минут, небо утонуло во мгле, трудно уже было различить, кто, где находится. Эхом прокатился выстрел, пронзая надвигающуюся ночь, у шалаша, где занял позиции Андреич, послышался шум, кто-то бежал по полю, потом возглас:
– О! Живой! Держи, Андреич, – слышу голос Ильи и не могу понять, когда он переместился в сторону засидки, очевидно, сразу понял фальшь привезённого в сумке «зазывалы» и отошёл. Опять послышались чьи-то быстрые шаги, и все стихло, но ненадолго, за разливами бухнуло ещё несколько раз.
Густые сумерки царствовали, когда все собрались у шалаша. На полотняной сумке с профилями, положенной плашмя, лежали нарезанные кубиками копчёное сало и мясо – гостинец от шурина Андреича, рядом с сумкой белела бутылка водки.
– Говорил, глаз надо поправить… вот вам и охота… – пробурчал чей-то голос.
Андреич, счастливый, расхаживал гоголем с ружьём на плече, показывая всем гуся-подранка.
– Добей его, шо ты с ним мучишься, – советуют ему.
– Нет, повезу домой. У меня три внучки. Старшая говорит: «Деда, привези мне зайчика или уточку, хочу посмотреть на них живыми. Так что этого гуся на показ…» – Андреич осторожно укладывает гуся меж ног, птица лежит смирно, не шелохнётся, достаёт из кармана пачку сигарет, чиркает спичкой.
Мужики «банкуют», довольны, говорливы, неудачная охота, похоже, скрашивается. В это время раздаётся шум, из ног Андреича срывается гусь. Вот он взмахивает крыльями, в темноте еле виден его силуэт.
– Йо-майо… – вопит Андреич, хватается за ружье, жмёт на крючок, другой – ружье не заряжено.
– Чего стоишь? Беги! В воду плюхнулся, – советуют ему.
Андреич пришёл через полчаса, мокрый, расстроенный, гуся не нашёл. Все сочувственно подсмеиваются над незадачливым охотником, подают чарку.
– Дорогой мой, говорил же тебе: «Добей», – произносит назидательно наш друг, – гусь может летать с горстью дроби в окороках, – правильно я говорю, «генерал Шаповалов?..» – растягивает он слоги с грузинским акцентом, обращаясь к кому-то из своих товарищей. Мужики вновь гогочут.
– Надо же, вот это показал внучкам гуся… – повторяет с досадой, все ещё не пришедший в себя, Андреич.
Меж тем на небе уже засеребрились первые звезды, добавляя контрастности деревьям, громко, с надрывом плакали об уходящем лете в устоявшейся ночной тишине цикады, с полей нёсся бодрящий тело ветерок, заставляя поёживаться и думать о том, что скоро придут холода.
Свежие комментарии