На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Охота и рыбалка

25 419 подписчиков

Свежие комментарии

  • Виктор Симанович
    это не из разряда доступной для обычного рыболоваРейтинг самых вку...
  • Яков
    О самой охоте ничего своего, только слова переставляете местами, делая текст ещё хуже. А "Королевский выстрел", чтоб ...Вальдшнеп на мушк...
  • Астон Мартин
    интересноВинтовка Bergara ...

Лесные люди

 

 

В 50‑х годах прошлого века мне посчастливилось жить и работать в Сургутском районе Ханты-Мансийского национального (сейчас автономного) округа. Специфика труда районного охотоведа содействовала длительному пребыванию в среде местного коренного народа — хантов.

В те далекие годы они еще во многом, если не в основном, жили, как и их предки, сохраняя вековые традиции охотников‑рыболовов‑оленеводов.

Площади осваиваемых территорий в то время были в общих чертах поделены между семьями. Их зимние юрты располагались на расстоянии 10–20 км друг от друга в местах, удобных для ловли рыбы «мордами» и промысла зверей. Весной ханты кочевали («каслали») вначале на первые проталины среди болот, а позже — к рекам («пескам») для сетевого лова рыбы. Здесь они жили в чумах.

Жилище и одежда

Юрты, в коих мы останавливались, — полуземлянки с надземной частью в виде усеченной пирамиды, с земляным полом около 5x5 м, без окон, освещались и отапливались чувалами. Для освещения мелко наколотые дрова ставили в чувале вертикально, готовили пищу в нем же на небольшом костре, над которым подвешивали котел, чайник или сковороду. Ночью трубу не закрывали, чувал не топили. Под потолком юрты закреплялись жерди, на которые клали правилки со свежеснятыми шкурками, заготовки деталей нарты и пр.

Чумы имели в основании диаметр 4–5 м, жерди остова — до 3 м длины. Крыли их брезентом или грубым сукном, на землю стлали лапник, сверху его — оленьи шкуры, старые малицы. Посередине — небольшой костер, дым выходил в дыру на вершине чума, частично задерживаясь в верхней половине его. Хозяин на наших глазах разбирал и собирал чум за 20–25 минут. Дрова готовили по мере необходимости; длинные бревешки разрубали вдоль на тонкие отдельности (иногда вдвоем, одновременно с обоих концов), а затем перерубали поперек. Запаса дров обычно не делали, каждый день добывали новую порцию сушняка только на одни сутки.

Руководящие органы в 1950‑х годах пытались собирать хантов, строили за государственный счет поселки. Ханты не хотели сселяться. Один такой безлюдный поселок мы видели на берегу р. Тром-Аган (Тромъеган) весной 1958 года. Ряд бревенчатых изб выглядел уныло, дома как будто просили: «Увезите нас отсюда».

В нарты запрягали двух-трех оленей, собак в транспортных целях не использовали. При движении на нартах по тайге мы не отмечали, чтобы возницы где-то расчищали или заранее готовили дорогу. Сидя на нарте, влекомой бодрыми оленями, хант чувствовал себя в своей стихии, ничто его не ограничивало, он мог ехать в любом направлении днем и ночью, останавливаясь на «каймах» (местах произрастания ягеля). На зимних ночлегах ограничивался малым костерком, чтобы вскипятить котелок чаю. Спать ложился в яму, вырытую ногой в снегу («куропашкин чум», как говорили нам ханты).

Правда, ночевать в нем можно было, надев на пальто меховой «кумыш», а на валенки — «топоры» из оленьих шкур. Возницы в своих малицах и кисах спали крепче нас и реже вставали, чтобы согреться — попрыгать на дне ямы. Отпуская оленя на ночь, на переднюю ногу его крепили березовую колодку длиной до 50 см, торчавшую вперед. Иногда животных подкармливали разрубленной на части мороженой рыбой, а также «пинчерой» — мелкой подсушенной рыбешкой. Однажды один из наших оленей ночью съел припасенные на приманку норкам внутренности рябчика.

Зимой, собираясь в тайгу, к борту нарты привязывали лыжи-подволоки. Они изготовлялись из кедра или осины, длина их составляла 155–160 см, ширина 26–28 см, толщина 0,5–0,8 см, низ подклеивался камусом лося и даже лошади, вокруг площадки крепились белые полотняные чехлы, предохранявшие от попадания снега под подошву обуви.

Очень удобна была малица — балахон из оленьих шкур, к которому пришивали капюшон и рукавицы с отверстиями в запястьях, куда, при необходимости, высовывали кисти рук. На меховые кисы ставили подошвы из оленьих лбов. Рубашки, брюки, пиджаки были фабричного производства. Женщины нередко надевали цветастые платки и шали. Кисы иногда комбинировали: низ — из шкур, верх — брезентовый, малицы и легкие «саки» порой шили из тканей. Правда, на изготовление саков изредка «шли» шкурки птиц. Так, 5 мая 1958 года А. Сопочин, убив орлана-белохвоста, снял с него шкурку, сказав, что употребит на пошив сака. Некоторые мужчины надевали зимние шапки, но рукавиц ханты, по нашим наблюдениям, не носили. Летом, весной и осенью были в ходу брезентовые плащи и длинные резиновые сапоги.

Орудия труда

Главными из орудий труда (исключая охотничьи и рыболовные) были односторонне заточенные топоры и ножи, которыми мужчины искусно владели. Крупные ножи в деревянных ножнах носили с собой на двух ремешках у пояса. Рукоятки к ним делали из дерева, рога и даже бивня мамонта, из бивня иногда вытачивали блоки, в которых скользили ремни упряжи оленей (наблюдения 30 ноября 1957 года в с. Аган). Своеобразную «дрель» мы видели у И. Сопочина на р. Тром-Аган (Тромъеган) 5 мая 1958 года: два деревянных стержня, на нижнем конце основного стержня — полулунное сверло с двумя острыми гранями, на верхнем — ручка.

Второй стержень крепится подвижно поперек первого двумя ременными петлями, при движении его рукой «вправо‑влево» основной стержень вращается то в ту, то в другую сторону, сверло врезается в обрабатываемый предмет, будь то дерево или рога лося. Из рога, кстати, часто делали втулки для «валька» (хорея). На противоположном конце «валька» мы не встречали острых наконечников, какие бывают, например, на хореях гыданских ненцев.

Основу рациона хантов в то время составляла рыба (сорога, ерш, щука, окунь, язь и др.), употреблявшаяся в мороженом («патанка»), сушеном («пинчера») и вареном виде. Мясо (пернатой дичи, белки, лося, оленя, медведя) бывало в юрте реже. Отваренная в котелке рыба или мясо подавались нередко в небольшом деревянном корытце, собравшиеся к обеду вся семья и гости брали содержимое руками, остатки бросали в него же. После трапезы хозяйка выносила корытце на двор верным помощникам — собакам, с которыми обращались, почти как с равными. Считалось, что жирной пищей собак кормить нельзя, иначе они не будут искать белку.

Охотники употребляли в пищу и начинавшее портиться мясо, к примеру от попавшего в петлю лося. Как правило, крупных запасов пищи ханты не делали, однако прежде, по наблюдениям охотоведа А. Г. Костина, кости крупных зверей после еды не выбрасывали, а клали на лабаз и в случае голода варили из них «черный суп», спасавший людей от смерти.

Принятое у хантов разделение труда, когда мужчина строит юрту, ставит чум, делает нарту, лодку, лыжи, самострелы, деревянную посуду, сбрую для оленей, пасет оленей, охотится и рыбачит, а жена шьет, поддерживает огонь, варит пищу, обрабатывает шкуры, рыбу, мясо, позволяло семье существовать долгое время фактически автономно. При этом одежда, обувь, снаряжение делались тщательно, удобно, даже изящно. Неукоснительно соблюдалось доброе, гостеприимное отношение ко всем, в том числе незнакомым, чужим людям.

Интересно, что ханты вместо различного рода тряпок и полотенец применяют обыкновенную стружку, которую специально стружат очень тонко из прямослойной сосны и березы без сучков.

Лесной быт

Сковородки сделаны у них с дужками и могут быть подвешены, подобно котелкам, над огнем. У Ивана Сопочина одна и та же сковородка служит и для выпекания лепешек, и для подсушивания табака для «чакама», который ханты закладывают за нижнюю губу. Как правило, ассортимент посуды невелик: котел емкостью 5–10 литров для варки мяса и рыбы, чайник, сковорода, ведро для таяния снега для получения и хранения воды, несколько кружек и блюдец.

Для хранения сушеной рыбки (пинчеры) используют берестяные туеса, в больших количествах ее держат в мешках; обломками этой пинчеры подкармливают и оленей. В верхней одежде преобладают меховые вещи, однако они понемногу вытесняются тканями фабричного производства. Видел я малицы из сукна, кумыши из брезента. Рубашки и штаны эти лесные люди, видимо, давно привыкли покупать в магазине. Ребятишкам платьишки и рубашонки шьют тоже из тканей, но выбирают попрочнее, зачастую драпировочный материал.

Пристрастие к спиртному губительно сказывалось на коренных обитателях Сургутии. По причине этого водку в сельпо, да и в сургутские магазины (по приказу свыше) стали завозить реже и в малых количествах, а на какие-то особые периоды и вовсе прекращали. Русское население варило брагу и тем спасалось от северной тоски. Ханты же иногда, будучи при деньгах, после пушного промысла устраивали в Сургуте «одеколонные» (а за неимением оного и «духиные») гуляния. Садились в кружок на полу промтоварного магазина и пили эти жидкости, разбрасывая кругом мелкие флаконы. В помещении распространялся удушающий аромат.

Ослабев, люди в меховых одеждах валились тут же на пол и дремали. А бедные олени, запряженные в нарты, понуро стояли голодными, привязанными к столбу. Все это я наблюдал своими глазами. За бутылку водки люди были готовы отдать шкуру выдры и даже шубу свою — малицу, подбитую мехом этого ценного зверя. В ноябре 1957 года в пос. Тром-Аган я услышал рассказ местного жителя Шестакова, как некий хант Яшка вез из Сургута по специальному заказу 15 бутылок водки, но в поселок прибыл пустым. Набросился на свою жену и проломил ей голову вальком. За три дня отсутствия выпил весь запас. Может, частично и растерял по дороге.

Женщина-хантейка находится в полном подчинении у мужа. Она не смеет при муже говорить полным голосом, а только шепотом, не должна глядеть на посторонних открыто, а непременно загораживать свое лицо спущенным на глаза платком. Прежде чем что-то сделать, обязана спросить разрешение у хозяина, своего мужа. По малейшему его приказанию выполняет все до мелочей, всячески прислуживает ему. С мужчинами вместе не ест. Основные заботы по «дому» лежат на ней. Многие женщины принимают участие в охоте и ловле рыбы.

Ханты-охотники

На вооружение охотников‑хантов были одностволки 24‑го, 28‑го, 32‑го калибров и карабины калибра 5,6 мм («малокалиберки»), появившиеся в районе в начале 1950‑х годов. Крупнокалиберных винтовок не было совсем. Капканы не получили столь широкого применения, как у русских охотников, зато повсеместно использовались старинные орудия лова: слопцы, кулемки, пасти, луки, петли.

Белку осенью и в начале зимы стреляли из-под собаки. После выпадения глубокого снега, обнаружив свежий след белки, делали круг, объезжая на нартах («обрезая» след), если обнаруживались выходные следы, делали еще круг и так, пока белка не оказывалась в замкнутом круге; тогда белковщик быстро находил и отстреливал зверька. В низкорослых насаждениях охотник сбивал белку длинной палкой или шестом. При малой численности белки в ближних угодьях охотники уезжали белковать далеко от родных мест — на реки Пур, Таз или Казым, преодолевая на нартах расстояния в 250–300 км. Осенью 1957 года до 60 хантов с р. Аган отправились в Пуровский район Ямало-Ненецкого округа, где добывали до 50 белок в день, и вернулись с богатой добычей. Например, Осип Иуси 4 декабря 1957 года сдал на приемный пункт в д. Варь-Ёган 600 беличьих шкурок, все они были биты по головке пулькой из «малокалиберки».

Охотники-ханты хорошо освоили промысел ондатры, акклиматизация которой осуществлялась в Ханты-Мансийском автономном округе (ХМАО) начиная с 1931 года. На этого полуводного зверька ставили капканы близ его хаток на берегу или в воду на дно водоема.

Лисицу добывали луками-самострелами, приманкой служила рыба, зачастую выловленная «мордой» тут же неподалеку. Лук обычно ставили на возвышенном месте (бугре или крутом берегу), с тем чтобы стрела была направлена сверху вниз. Лук обносился со стороны приманки снежным валом и поэтому был незаметным. Изготавливали луки из прямослойного кедра, тетиву — из прочной веревки или свитых сухожилий оленя. Размеры варьировали в зависимости от предназначения. Высота лука со спущенной тетивой доходила до 1,5–2 м, а диаметр — до 7 см. Деревянные стрелы оснащались железными наконечниками. Добывали лисиц, а также песцов пастями коробового типа, которые мы встречали на р. Ампута. Устанавливались они по обширным болотам с редкой растительностью на столбах до 2 м высотой. Капканы применялись реже; по чернотропу лисиц и песцов преследовали с собаками и били из ружья.

На выдру до замерзания водоемов охотились с ружьем и собакой. По первому льду, до засыпания его снегом, поступали так: спугнув выдру, охотник сперва преследовал ее, плывущую подо льдом, затем обгонял и становился у полыньи, куда она вынуждена была поспешить, чтобы вдохнуть воздух. Опытные собаки могли гнать выдру, следуя за ней по поверхности прозрачного льда. При оглублении снежного покрова ставили самострелы на тропах выдры, капканный лов не применялся. Некоторые ханты отличались особым мастерством, отлавливая за сезон до пяти зверей.

Американская норка, выпуски которой в ХМАО производились с 1930 года, в середине XX века была обычным объектом промысла, ловили ее капканами «под след» на тропах и у приманки (рыбы).

Для отлова горностаев применяли кулемки, которые ставили около деревьев с приманкой в виде мороженой рыбы, а также капканами на тропках зверька.

Песец в Сургутском районе бывал лишь заходами с севера, добывался единицами. Рекордное число (25 штук) добыли в бассейне Агана в 1955 году. Зверьков при встречах отстреливали, они попадали в пасти и под стрелы луков, поставленных на лисицу.

Специального промысла росомахи ввиду ее малочисленности не существовало, попадала она изредка в самоловы. Зайца-беляка ловили (почти исключительно на мясо) петлями из тонкой (0,7–0,9 мм) проволоки на торных тропках зверька.

Бурый медведь — довольно редкий зверь глухих урманов — добывался обычно на берлоге ружьем, для этого собиралось несколько человек со сворой лаек. Били медведей также весной и летом в случае нападения их на домашних оленей. Попадали эти хищники и в петли, поставленные на тропах лосей. Шкуры медведей по большей части «оседали» у охотников. Лосей отстреливали из-под собаки, настораживали луки, ружья-самострелы и петли из двойного стального тросика на тропах, по которым звери перемещались во время сезонных миграций.

Лесной арсенал

Обычно диаметр петли — 1,5 м, нижняя часть — на высоте 60–70 см от земли, это пространство закрывали еловыми или пихтовыми ветками, чтобы, скажем, медведь прыгал в петлю, а не подлезал под нее. Применялись и самострельные ружья — обрезы дробовиков 28‑го и 32‑го калибров длиной около полуметра, самодельные их прикладики крепились на двух кольях с развилками. Устанавливались луки, ружья, петли в проходах посреди изгороди, перегораживавшей звериную тропу. При многоснежье лоси нередко уходили в урманы, где отсутствовали «каймы» (ягельники), поэтому охотники сюда не проникали, что способствовало сохранению сохатых. И все же опытные охотники ежегодно убивали по 2–5 зверей, о чем свидетельствовали свежие шкуры, камусы и черепа близ юрт. В декабре 1957 года у жилища знаменитого лосятника Григория Айпина мы видели пару черепов с огромными рогами-лопатами, укрепленных на высоком пне, три других таких же черепа лежали на крыше юрты.

Дикий северный олень, волк, рысь в бассейне Агана практически не отмечались.

Эффективными орудиями добычи глухарей были опадные самоловы-слопцы, ставившиеся в местах концентрации птиц на берегах таежных речек. Били их, а также тетеревов и рябчиков из ружей и «малокалиберок» с подхода и из-под собаки (глухаря). Белую куропатку ловили петлями и отстреливали.

Во время массовых весеннего и осеннего пролетов водоплавающей дичи в прогалинах леса или специально прорубаемых просеках, где часто летали птицы, настораживали «перевесы» — сети, в которые утки иногда попадали целыми стаями. Стреляли их по большей части с подхода. Никаких средств механизации (вездеходов, снегоходов и проч.) у хантов тогда не было. Обходились оленьими нартами, лыжами — подволоками и лодками-обласками.

Нужно признать, что охота не наносила существенного ущерба природным экосистемам, что не в последнюю очередь определялось обширностью охотугодий, малочисленностью и традициями населения. Средства и методы охотничьего промысла сохраняли некоторые архаичные черты, однако постепенно усиливалась роль современных орудий охоты: ружей «центрального боя», винтовок калибра 5,6 мм («малокалиберок»), железных капканов.

Автор - Михаил Антипин.

Источни

Картина дня

наверх