На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Охота и рыбалка

25 419 подписчиков

Свежие комментарии

  • Виктор Симанович
    это не из разряда доступной для обычного рыболоваРейтинг самых вку...
  • Яков
    О самой охоте ничего своего, только слова переставляете местами, делая текст ещё хуже. А "Королевский выстрел", чтоб ...Вальдшнеп на мушк...
  • Астон Мартин
    интересноВинтовка Bergara ...

Зима!

Ошково

…Да, зима! И так скоро, убийственно скоро! Не успел оглянуться, как катит она — мрачная, холодная — и обещает впереди много, много бедствий всякого рода. Еще вчера мечтал, планировал: хорошо бы в теплые моховые болота по зайчикам и куропаточкам!

Еще вчера думалось: пусть себе негодная и прожорливая Цампа, все удобное для охоты время проведшая за производством ни для кого ненужного потомства, — разгуляет свой жир и разобьет накопившееся молоко, разыскивая черноглазую дичь, так неожиданно быстро вскакивающую на крылья и пугающую собаку и охотника.

Кстати, неизвестно, почему Цампа — название мужское — было присвоено собаке женского рода. Это уж виноват ее бывший хозяин, а не я. Может быть, потому, что обладает разбойничьими наклонностями и съела своего родного отца.

Но это положительно неправда: она съела отца совсем не по тем побуждениям, по которым ее можно было бы назвать разбойницею. В убийстве его она невиновна. Характер у нее глупый, трусливый, больше телячий. А ела она отца, когда его разорвали другие собаки и только потому, что он валялся неприбранным на дороге в то время, когда Цампа обшаривала и обнюхивала окрестность в надежде, не попадется ли чего съестного, что можно было бы проглотить…

А нынче, глядь, стала зима. Стала она решительно и сразу неприветливо — метелью и вьюгою. Намело сугробы выше колена — ни пройти и ни проехать. Сиди дома и предавайся воспоминаниям. А какие же у нашего брата-охотника и рыбака цивилизованной страны воспоминания?

Лирическое отступление

Да вот какие воспоминания! Кажется, нечего и говорить, как несимпатичен, вреден обычай помещать в рыбацких и охотничьих статьях разглагольствования на общелитературные темы, а тем паче лирические пробы пера неизвестных авторов, как будто охота такой уж предмет, что ею одною нельзя наполнить статью…

А между тем мне, менее других сочувствующему бесконечным отступлениям от главного предмета, допускаемым некоторыми авторами, приходится самому начинать так беседу с охотниками…

А все от чего? Больно уж человек расплодился и усилился в наших местах. Воду (благоприятных условий для жизни. — Прим. редакции) нет ни зверю, ни птице, ни рыбе. По большим рекам — пароход за пароходом, по мелким — фабрики да заводы, в озерах и притоках — заколы (ряд установленных сетей. — Прим. редакции) да запруды, в лесах — топор да пила, пила да топор…

Слова нет — человек важнее птицы и рыбы. Но лучше ли ему стало от того, что он выжил и продолжает усердно выживать всякую тварь поднебесную, земную и водяную, всякое деревцо, немного повыше его ростом? Куда делись богатства нашей когда-то благословенной природы? Один Господь ведает куда.

Лучше ли? На этот вопрос не ответишь — это один из тех проклятых вопросов, про которые выразился поэт, помните: «Брось свои иносказанья и гипотезы пустые, на проклятые вопросы дай ответы мне прямые». Ответа, как известно, поэт ниоткуда не получил.

Истинно говорю вам, господа — худые, прожорливые, ничем не насыщающиеся, «немцеобразные спекуляторы» и жирные, толстобрюхие, вечно сытые, но по привычке все поглощающие, на российский манер устроенные «хозяева», а также весь прочий люд, содействовавший опустошению родных вод и лесов. Вы все занимали одно из видных мест в процессии, провожавшей живую душу в могилу.

Ах, какая это была возмутительная и раздирающая сердце процессия!.. Как не хотелось умирать живой душе, как она хваталась за все окружающее и как ее с бессмысленным смехом и глупыми прибаутками били чем попало по рукам, по голове, по обливающемуся кровью сердцу и закапывали и заваливали всякою дрянью, какая попадалась под лопаты. Как долго шевелился еще мусор, под которым она была погребена: видно, бедняге очень не хотелось умирать.

Какие волчьи слезы проливал над новой могилой главный жрец, заведовавший похоронами. Какая потом настала тишина и какая полная пустыня водворилась кругом! Хоть шаром покати, ни за что не зацепишь. Все это я видел собственными глазами и ушами и могу засвидетельствовать, будучи еще под впечатлением похорон…

Воспоминания о лете

Холодно, пусто и скучно, господа! Боже мой, как скучно! Забился в теплый угол, к печке и греешь продрогшее тело, а душу-то ничем не согреешь. Лень шевельнуться, лень думать о чем-нибудь. В голове проходят картины прошлой июльской жизни.

Солнце уже порядком поднялось над горизонтом, успело согнать ночную росу и местами нажарить землю. Встали мы рано. Вчера только проводили городскую компанию, участвовавшую с нами — охотниками — в приготовлении и съедении ужина. Не скажу поспали, а полежали часа полтора в землянке, вырытой в крутом берегу озера, как с озера потянул утренний ветерок.

Несусветный комар выгнал нас полусонных и усталых из землянки на свет Божий. Мы поднялись. Поставили самовар, а сами отправились осматривать жерлики (жерлицы. — Прим. редакции) донные и висячие на рогульках, поставленные на ночь. С вечера не ловили, да и не до лова было в веселом и милом обществе, проводившем нас в «Ошковский замок» (так прозвана наша землянка, вырытая на берегу Ошковского озера и снабженная всеми припасами для лова и ночевки. — Прим. автора).

Поэтому с великою поспешностью приготовили несколько стаканов чая и принялись за ручные удочки. Только ловлю ручными удочками можно признать в полном смысле слова охотою, а потому ей всегда отдается предпочтение. Но на этот раз ловля наша шла плохо. Несколько плотвы разных пород да мелких окуньков — ничего больше. Нечего считать двух щурят, попавших на рассвете. И мало, и неинтересно!

Солнце жарит все сильнее и сильнее, из города доносится благовест соборного колокола.

— Пойдемте в кулигу? — предлагает подошедшей к нам рыбак. — Подлещик берет знатно…

Пошли к кулигу (залив Ошковского озера, иначе называемый рогом. Местные названия, происхождение которых объяснять не берусь. — Прим. автора). И началась потеха.

Только успеешь разбросить леску, только крючок коснулся дна и поплавок принял данную ему грузом вертикальное положение, глядь: он уже подпрыгнул несколько раз, лег горизонтально на воду, и пошло его водить из стороны в сторону, точно зачумленную муху, которая ищет место, где бы успокоиться. Водит, водит и решительно утаскивает на дно.

Подсечка. Вторым движением, соразмеренным с силою добычи, вымахивается красивая и широкая серебряная полоса, летит и грузно падает на землю позади рыбака, скачет и прыгает, ярко блестя на солнечном свете. Весело оглянешься по сторонам, а там… у другого рыбака та же история. Словом, дело идет ходом.

Компания единомышленников

Расположились мы на песчаном, мокром берегу, поросшем травкою, между двумя береговыми кустами. Здесь небольшая отмель и потом большая глубина. Крючки ложатся на самый скат.

У крайнего кустика завзятый рыболов, мой постоянный спутник — черноглазый и черномазый мальчик Саша. Потом я, рыбак Иван, Ф. В. Л. и М. П. К. Личность, обозначенная последними литерами, известна уже читателю из моей статьи «С Оки» (опубликована в июльском и августовском номерах газеты «Охотник и рыболов. Газета для души» за прошлый год: № 7 (122) и № 8 (123). — Прим. редакции).

Это участник в поимке 20-фунтовой щуки (весящей около 8,2 килограмма. — Прим. редакции), у которого сачок выделывал невозможные маневры, характеризующие охотничье настроение, но крайне вредные для поимки добычи, и который не решался принимать на себя ответственность за караул щуки в 20 шагах от воды на две минуты, пока я устрою причалку (трос, веревку. — Прим. редакции). Милейший доктор все еще сохранил способность приходить в неописанное волнение при поимке несколько из ряду выходящей рыбы.

Ф. В. Л. является в моих очерках в первый раз. Прошу любить и жаловать: человек вполне достойный того. Среднего роста, брюнет лет за 30, предобродушнейший и наискладнейший товарищ, какого только можно себе представить.

В жизни городской — большой любитель хорошо покушать, на охоте — человек непривередливый и с аппетитом, достойным зависти, уплетающий, что Бог послал, зато «из себя он в полном теле, такой, Господь с ними, огурчик, в добрый час сказать, в худой — помолчать».

Всегда в благодушном настроении, разговорчивый в меру (говорит с некоторым придыханием) и не только не навязчивый, а весьма несочувственно относящийся к излишним фамильярностям, — черта, редко встречающаяся в людях добродушных, а тем паче в добродушных охотниках.

Ф. В. Л., проводив семейство, только что переехал на жительство в общую квартиру с М. П. К., с которым он был очень хорош, но далеко не в коротких отношениях. Ф. В. Л. старше М. П. К.; в последнем еще много юношеского, студенческого, да и сам М. П. К. привык до переезда к нему Ф. В. Л. смотреть на него в некоторых отношениях как на старшего и оказывать ему в должных случаях почтение. Конечно, они между собою на «Вы» и величают друг друга по имени и отчеству.

Для окончательной обрисовки нашего настроения надо сказать, что за несколько дней перед этим мы с Сашей упустили громаднейшего леща, и М. П. К. при каждой рыбе мало-мальски крупнее предыдущей полагал, что он тащит такого же леща.

Дело с лещом было так. Я ловил от Саши шагах в 15. Вдруг слышу его крик и вижу, что у него рвет из руки удилище, а Саша изо всех сил обеими руками тащит к себе. Леску он взял волос в двенадцать. Я подбежал и взял у него удилище.

Первым движением было попустить рыбе. Вот это-то и оказалось в данном случае никуда негодным. Лещ сошел. Вероятно, от взаимных усилий Саши и леща ранка, сделанная крючком, значительно расширилась и, когда леска была попущена, крючок свободно вышел из нее…

Начало печалей

Итак, как я уже сказал, дело шло ходом. Подлещики то и дело выскакивали на берег. Круг, опущенный в воду, наполнялся, и в нем уже поднимались по временам такие возня и бултыхание, что невольно вздрогнешь и оглянешься.

Ф. В. Л., любящий при всяком случае «комфортабельно понежить свое толстенькое и жирненькое тельце», изволил устроиться преприятнейшим манером». Оставшись в одном белье и покрывшись вместо шапки полотенцем, «они вошли в воду» и систематически выкидывали одну рыбу за другою, торжествующим взглядом окидывая каждый раз меня и соседей. После каждого удачного взмаха раздавалось «их» выразительное покряхтывание: «А…».

Но, увы! В этом пошлом мире всему бывает конец. Так и счастью всякому, большому и малому, какого бы рода оно ни было. Дойдет счастье до высшей кульминационной точки и пойдет обратным ходом, спускаясь до нуля и даже ниже нуля, переходя в отрицательную величину…

Наши печали начались с того, что у Ивана оборвалась леска. Очевидно, попала вещь несколько покрупнее, чем пойманное доселе. Та же участь постигла и меня. У меня — дурная привычка ловить на тонкие лески. Господин Торчилло совершенно прав, защищая здоровую снасть. В некоторых водах обязательно дать себе зарок не ловить на тонкие лески.

Вслед за этим у Саши сорвался фунтовик (рыба весом более 400 граммов. — Прим. редакции), показав хвост и учинив во всей окрестности необычное волнение. Вода стояла тихо, ветерок еле заметно передвигал ее. В отчаянии громко изругался Саша, начал забрасывать удочку, норовя попасть в то самое место, где исчез водяной красавец, в глупой надежде, нельзя ли его вернуть.

Как на зло, поднявшийся ветер относил наплав (поплавок. — Прим. редакции) совсем не в ту сторону, куда хотелось Саше. Он хлестал по воде нещадно и поднимал немилосердное волнение и плеск.

— Да перестанешь ли ты, бесенок, хлестать воду? — закричал я на него.

Не успел я отчитать Сашу, слышим соблазнительное восклицание М. П. К.:

— Вот так штука!

Момент: над водой показывается хороший лещ и грузно шлепается в воду, обдавая К. брызгами. Удочка заброшена, шляпа — в стороне, обе руки — в волосах. С воплем бежит К. к нам, весь даже побледневший:

— Ах, что я сделал, что я сделал?!!!

Неловкий момент

Вот он поравнялся с Ф. В. Л. В это время Ф. В. Л., вытянувшийся над водою, быстро клонится назад и с торжествующим лицом вытаскивает леща, который тоже только показывается над водою и плашмя падает обратно. Физиономия Ф. В. Л. из торжествующей обращается в вопросительную, недоумевающую:

— А… упустил! — объявляет он успокоительно М. П. К., невольно остановившемуся перед ним.

Это, конечно, можно было бы и не пояснять человеку, который только что перед этим сам упустил и находится еще под удручающим впечатлением лещиного шлепка по воде. Новый шлепок и без того напомнил ему только что совершившееся событие, которое его мозг не успел еще переварить. С глубоким презрением оглядывает К. самодовольную фигуру Л.

— Экая дура!.. — тянет он медленно и выразительно, нашел, мол, чему радоваться.

Слово — не воробей, вылетит — не поймаешь. Оба рыбака стоят красные и смущенные: К. совестно за то, что изругал почтенного человека; Л. расставил руки над водою и не знает, обидеться ему или нет. Картина.

Наш громкий хохот выводит противников из затруднения. Начинает хохотать и К. Клянется Богом, что лещ был громадный, больше Сашиного. Я сквозь смех успокаиваю его и доказываю, что лещ никак не более двух фунтов (около 0,8 килограмма. — Прим. редакции), а Сашиного леща нельзя было отвести от дна. Ф. В. Л., несколько оправившийся, делает из всего происшедшего вывод:

— А все-таки ругаться не следовало, а…

Новый взрыв хохота. Долго еще не умолкает смех и не проходит некоторое неловкое положение, когда вдруг в среде порядочных людей неожиданно для всех выйдет нечаянный скандал. Но, чем неловчее, тем смешнее.

Посмотришь на К. — тот с недоумением поглядывает на Л., не обиделся ли он. Посмотришь на Л. — тот нет-нет да и кинет взгляд на все стороны, не потерпело ли в чем его достоинство; и поневоле сдерживаешь смех, а чем больше сдерживаешь его, тем сильнее он прорывается в следующую минуту.

На этот раз этим и закончился наш лов. Отпуганная шумом станица (стайка. — Прим. редакции) лещей больше не подходила. Пошли попадаться окунишки да красноглазки. А солнце-то так и жарит, так и жарит что есть мочи!..

Надежное укрытие рыболова

Хорошую службу сослужил нам прошлым летом «Ошковский замок». А устройство-то очень простое и дешевое. На самом мысу, где сходятся три ветки или отрога озера, в крутом берегу сделана выемка 6 длиною, а шириною 4 аршина (приблизительно 4,3 метра на 2,85 метра. — Прим. редакции). Сверху возведена на два ската крыша из плетней, завалена землею и заложена дерном. Плетень спереди и немудрящая дверь с замочком — вот и все.

В течение всего лета «замок» этот хранил запасные удилища, рыбные снаряды, полевую посуду и дрова, а во время ненастья давал нам приют и избавлял от многих неприятностей. Только раз в течение всего лета в него залез чужой человек, взломав дверь, но и то добрый чужой человек, вероятно, рыбак, застигнутый непогодою, переночевал и ушел, ничего не тронув.

Посещали мы Ошково очень часто, благо близко, ловили мелочи довольно, крупненького, хорошего ничего почти не попадалось; да и щурята ловились как-то все мелкие, самые крупные — в 8 фунтов (около 3,3 килограмма. — Прим. редакции), зато ловились в изобилии. Ни разу не проходило, чтоб не брали щурята на несколько жерлик. Расставлять более 12 жерлик никогда не приходилось.

«Народ» этот в Ошковском озере очень смелый, берет на виду, хватает живца чуть ли не из рук. Хорошо зацепить «зубастую кумушку», в особенности хорошо, когда она хватит на двойной крючок или заглотит живца глубоко и когда уверен, что не сорвется. Тут любопытно посмотреть, к каким она прибегает фокусам. В особенности потешила нас одна шестифунтовая (весом менее двух с половиной килограммов. — Прим. редакции).

Удили мы на другом берегу озера в лодке, специально предназначенной для Ошкова и зачаливаемой у землянки, и изредка поглядывали на жерлики, расставленные по всему берегу на протяжении версты. Это было около 12 часов дня.

 

Ссылка на первоисточник

Картина дня

наверх