На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Охота и рыбалка

25 419 подписчиков

Свежие комментарии

  • Виктор Симанович
    это не из разряда доступной для обычного рыболоваРейтинг самых вку...
  • Яков
    О самой охоте ничего своего, только слова переставляете местами, делая текст ещё хуже. А "Королевский выстрел", чтоб ...Вальдшнеп на мушк...
  • Астон Мартин
    интересноВинтовка Bergara ...

Звезд кандатских узор

косолапый зверь

«Черный столб взрыва под впереди идущим бронетранспортером вскинул его на дыбы и завалил на левый борт. Раскаты гулкого эха еще сотрясали стены ущелья, когда в шум боя вплелись грохот крупнокалиберного пулемета и треск автоматных очередей… Пули высекали искры из базальтовых глыб, звучно щелкая, рикошетом уходили в небо. Потом внезапно наступила мертвая тишина, и в ней стал слышен невыносимо высокий, пронзительный крик раненого человека…». Охотник Васильич судорожно вынырнул из тяжелого сна, с трудом возвращаясь к действительности.

Тревожное предчувствие

За небольшим окном избушки густела темнота. При свете фонарика посмотрел на наручные часы, висящие на вбитом в стену гвозде. Стрелки показывали ровно пять утра. Самое время вставать, биологические часы не подвели. Он обычно в тайге так и просыпался. Но сегодня опять приснился этот сон…

А ведь уже четвертый десяток лет пошел с той поры, как Васильич воевал на чужой земле — в Афганистане. Когда был моложе, такие сны приходили редко… Будучи мальчишкой, считал это геройством. А когда стал постарше, пришло разочарование. Теперь он понимал, что та война ничего не дала ни ему, ни стране, что была его Родиной…

Тряхнув головой, чтобы отогнать тягостные мысли, растопил печку, вскипятил чайник. Начались обычные утренние хлопоты. Но, пока пил крепкий чай, почти чифир, а потом накоротке завтракал, не отпускало чувство подспудной тревоги. Он уже знал, что сегодня что-то случится, появится какая-то опасность.

Дважды уже такое было с ним на охоте за последние годы. Пробуждение от звучавшего во сне нечеловеческого крика раненого товарища… и это «что-то». Однажды тревожное ощущение появилось перед охотой на медведя, и тогда действительно оплошал напарник на берлоге. В другой раз настороженное ожидание опасности помогло уберечься от падающей сушины, которую повалил сильный ветер в тайге… «Что будет сегодня?» — задумался Васильич.

Свыше шести суток назад он прибыл на свой участок. Впереди ждали еще три месяца одиночества, когда и поговорить не с кем, разве только с собаками. Правда, здесь, в «базовой» избушке, имелась рация. Раз в неделю Васильич пытался общаться с домашними, но связь была плохая: эфир шумел, пел и трещал разрядами помех. Приходилось разговаривать с самим собой или с верными четвероногими помощниками, чтобы не утратить окончательно способность к устной речи.

Васильич по этому поводу не горевал слишком. Особенно в последние годы, когда понял, что в тайге тоска — неотъемлемая часть жизни. Привычное состояние, помогающее лучше узнать прошлое. За эту возможность он как-то по-особому полюбил свою кандатскую тайгу. Нигде так сильно не возвращается все когда-то виденное и пережитое…

С четвероногими помощниками в тайге

Когда вышел из избушки, уже начинало светлеть. Собаки — кобель Саян и Лайма с Ивой — радостно крутились у ног, поскуливая. Они уже три дня носились по окрестностям, исследуя их и, очевидно, вспоминая прошлый охотничий сезон. Все это время Васильич перетаскивал «манатки» по двухкилометровому маршруту — с пристани на Верхней Мамрете до «базовой» избушки.

Маленькая Розка, молоденький щенок-подросток, взятая первый раз в тайгу для «натаскивания», бегала вокруг избушки, деловито исследуя мышиные тропки на снегу, забавно делая «стойку» перед каждой очередной норкой-отверстием…

Новый день, как и все предыдущие, обещал быть промозгло-сырым, без солнца и с частыми зарядами мокрого снега. Васильич надел на спину крошни с привязанным к ним мешком с сухарями и небольшим рюкзаком с походным котелком и провизией, на плечо повесил ружье-одностволку.

Не раз хоженым путем двинул в пихтачи вдоль хребта, направляясь в сторону «средней» избушки, до которой с охотой обычно добирался как раз к вечеру. Нужно было провести разведку: есть ли соболь в окрестностях. Кроме того, Васильич намеревался выложить в домике сухари на весь сезон и расставить орудия лова на шадаков. Это небольшие зверьки пищухи, известные также как сеноставки.

Внешне они напоминают хомячков (хотя в действительности относятся к зайцеобразным), но более вертких и быстро бегающих. Живут в утесах, сено собирают, складывают копны из травы, которую срезают зубами. Свои «гнезда» располагают преимущественно около корней деревьев с восточной стороны. Если есть поблизости эти зверьки, то и соболь должен быть, поскольку шадаки считаются его основной пищей в здешних краях…

Собаки быстро разбежались, исчезли между деревьев в густом подлеске. Лайма с Ивой, две сестры из одного помета, всегда были в паре. Саян предпочитал «работать» сам по себе. С Васильичем осталась одна Розка, которая не поспевала за взрослыми собаками и держалась рядом. Потом уже вообще не отходила ни на шаг: несколько раз они пересекали медвежьи следы.

Потенциальные шатуны

Низина хребта вся была истоптана-перетоптана. Причем, на удивление, следы были разные. Самый внушительный, крупный, скорее всего, принадлежал старому медведю — сапог свободно умещался в его «лапте». Васильича это неприятно озадачило: зверь не залег в берлоги, и его было много. Судя по «развалу» (расстояние по ширине следа между задними лапами), медведи не нагуляли на зиму жира. Что это значит? Только одно: все они — потенциальные шатуны.

С таким опасным зверем Васильичу уже приходилось встречаться в тайге. Дело было давно — лет пятнадцать назад, в декабре-месяце. Произошло это около одной из избушек ближе к вечеру. Внезапно огромным белым шаром взорвался небольшой хвойный подрост: справа вылетела в прыжке матерая медведица! В тот раз охотника спасли быстрота реакции и помощь собаки…

Вдруг вспомнилось увиденное по телевизору еще дома: все лето горела иркутская тайга. Похоже, это был «привет» оттуда — голодные звери пришли из другого региона. Васильич пожалел, что взял с собой одностволку. Хоть и 12-й калибр, но второго выстрела сразу не сделаешь… С утра не захотелось тащить более тяжелое ружье — Иж-94. Зато там было два ствола: верхний — гладкий, нижний — нарезной, под патрон калибра 7,62 мм. А, впрочем, коли уж пошел, надо идти дальше…

— Ничего, Розка, прорвемся, — похлопал по спине ощетиненную будущую свою помощницу. — Давай, двигаем вперед да посматриваем, как бы этой банде в лапы не угодить, не то плохо нам с тобой придется!

Собака нервно переступила с ноги на ногу, но пошла за хозяином, хотя шерсть на загривке дыбилась. Идти было тяжело, снег чуть ниже колена, сырой, напитанный влагой. Через час-полтора пришлось делать привал.

Правда, Васильич остановился не потому, что уже устал, а словно по наитию, будто внутренний голос подсказал: «Сними котомку с плеч, освободи руки и возьми ружье». Все было готово еще с утра. Вспомнив тревожный сон, охотник зарядил пулевой патрон вместо обычного дробового.

Стремительная атака

…Перекурить не успел… Сигарета выпала из рук Васильича, когда к нему помчался крупный темный медведь, словно как из катапульты вылетевший с заросшего высоким пихтачом носка (мыса. — Прим. редакции). Хищник большими скачками напрямую бросился к охотнику. При каждом прыжке из горла зверя вырывался не то хриплый короткий рык, не то звук, похожий на еканье селезенки у бегущей лошади. Эти звуки в сочетании с гигантскими скачками и летящими от лап ошметьями мокрого снега завораживали, будто гипнотизировали.

Резкий короткий собачий визг позади, как бичом, стеганул по ушам и заставил на мгновение обернуться. Охотник увидел удирающую по их следу Розку, которая со вздыбленной от ужаса шерстью казалась большим серым шаром, катившимся уже вдалеке. Медведь почти достиг дна разложины, когда его голову поймал на мушку Васильич.

«Если стрелять сверху — не срикошетит», — подумал он и нажал спусковую скобу. Короткая отдача в плечо и полетевший через голову зверь — все это произошло синхронно и быстро. Второй патрон в ствол, короткое щелк… Глаз сразу ловит прорезь и мушку, совмещая их.

Но медведь уже шагах в десяти вверх по логу, уходит прыжками… Вокруг его головы густой веер кровавых брызг… Второй выстрел по груди, в районе передней лопатки — есть. Хороший тупой звук раздается, когда в тело хищника «влипает» пуля 12-го калибра…

Охотник гнался за уходящим подранком до самой вершины лога. Спешил поверху, параллельно уходящей добыче, и стрелял еще трижды. Но, похоже, больше не попал — сам слышал, как пули щелкали по стволам пихт. Собаки, примчавшиеся на выстрелы, бежали за мишкой на почтительном расстоянии (метрах в двадцати) и истошно лаяли. Они не были «медвежатницами», работали только по пушному зверю, боровой дичи да по копытным. А косолапого хищника боялись.

— Эх, плохо нет Лимона, тот бы Топтыгина сразу посадил, даже раненого, — на ходу горевал охотник, вспоминая своего отчаянного кобеля-«медвежатника», который дожил свой век дома, будучи на почетной «пенсии» — заслужил…

Отложенное дело

В вершине лога и дальше вверх по хребту начинался ветровал. Года четыре назад словно гигантским бичом хлестнуло тайгу. В конце весны — начале лета обрушился на лес шквальный ветер с запада. Как бритвой, срезало или положило пихтач по склону хребта. Теперь туда идти бесполезно: переломаешь руки и ноги, но не проберешься, а то и сам там останешься. Кровавый след как раз уходил в этот ветровал.

Зная, как опасен и коварен раненый медведь, Васильич решил сегодня оставить преследование. А завтра на обратном пути из «средней» избушки «дожать» ситуацию до конца. По опыту знал, что оставшийся в живых хищник обязательно постарается «расквитаться» со своим обидчиком и его собаками. Есть зверю нечего, да и озлоблен он до крайности тяжкой раной.

Обдумав план действий, вернулся к котомке, подобрал оброненную сигарету. Считал, что курево на охоте дороже хлеба, поэтому во всех трех избушках держал табачный неприкосновенный запас. Хранил его в больших банках-жестянках из-под патронов.

Вспомнилось, как в один год исключительно по собственной дурости летом привез сразу с продуктами и сигаретный запас на весь сезон, оставил в домике. А когда осенью прибыл на место, то оказалось, что медведь «похозяйничал»: уничтожил все съестное и курево заодно… Тогда Васильичу пришлось тяжело — врагу не пожелаешь.

Думая об этом теперь с улыбкой, сторожко шел с ружьем наперевес по медвежьему следу к носку с пихтачом, откуда тот бросился на него. Пройдя через взлобок, увидел новую разложину, а в ней заваленного сырым снегом, наполовину съеденного самца сибирской косули, в просторечье — козла.

— Та-а-к, понятно, — раздумчиво произнес охотник. — Не вовремя меня черти поднесли, а так, глядишь, и разминулись бы.

Злобный и изобретательный противник

Васильич знал, что медведь обязательно охраняет и защищает свою добычу от посягательств других. Держится поблизости, может даже уйти, но недалеко и ненадолго. Охотник не сомневался, что все равно встреча произошла бы: не сегодня, так завтра или через неделю.

Зверь не нагулял жир на зиму — значит, не заляжет в спячку. Будет шататься-бродить по тайге, отморозит лапы и в конце концов где-нибудь обязательно погибнет. Но до этого немало натворит: голод делает медведя необычайно злобным, бесстрашным и изобретательным. Он уже не боится человека и собак, охотится на них, и все преимущества на стороне зверя.

Васильич вспомнил, как однажды, еще в молодости, в верховьях Амыла осенью по дороге домой вместе с отцом завернули погреться в избушку своего коллеги. Тот сидел за столиком у окна и был уже изрядно «навеселе».

Угощая неожиданных гостей, мужик рассказал о неудачном начале нынешнего сезона: медведь за неделю утащил трех собак — одну за другой. Причем последнего кобеля, которого на ночь хозяин уже прятал, запуская в избушку, уволок «из-под самых ног» человека, когда тот утром пошел с ведром за водой к берегу.

— Домой поплыву… — сокрушался бедолага. — Что за охота без собак?! Одно недоразумение! Пропал сезон, а я так его ждал, надеялся. Собак жалко, я их еще щенками взял, всех вырастил… Они мне как родные… были, — говорил мужик, а слезы бежали и бежали по его заросшему бородатому лицу…

Обо всем этом Васильичу невольно думалось по дороге, пока шел до «средней» своей избушки. Отвлекся лишь тогда, когда пришлось добывать из дупла соболюшку-самочку, которую, несмотря на плохую погоду, выследил Саян. Пока охотник прорубал в стволе дерева отверстие для «дымокура», Лайма с Ивой подтянулись на басистый лай брата. Соболя они взяли вчетвером. Хозяин еще раз дал понюхать трофей своей соборве, приговаривая:

— Вот он, какой красавец! Ну, с почином нас! Дай Бог… не последний…

До избушки — цели своего похода — добрались засветло. Находилась она недалеко от вершины хребта. Снегу здесь было больше, но медвежьих «лаптей» не встретилось вообще. Хищники держались по «низам». Очевидно, потому, что пища их — копытные — уже спустилась в предгорья, где снега поменьше.

Второй дом

Мимоходом, еще не заходя под навес, соболятник цепким взглядом определил, что никто без него здесь не похозяйничал. И правда, все было цело. «Это действительно мой второй дом, — подумалось вдруг. — И вся жизнь получается пополам разделена. Одна часть меня здесь, под Чокуром, на Кандате живет, а вторая — в родном селе. Тут о доме скучаю, а там река манит, зовет. И так все эти годы…

Тридцать лет живу здесь, на своем участке. Тут особый мир и своя красота, которую не повторить ни в чем и нигде. Все знакомо до хруста, до запаха, а всякий раз видится новое. Здесь рождается философия бытия. Тайга и кормит, и силу дает, и нет у человека каких-то особенных правил поведения, кроме одного — любить ее. Нужно жить охотой — это серьезнейшее дело. Потому в старину его «заводом» называли. Очень много тут от мозгов, а не только от ног и хребтины».

С такими-то мыслями Васильич быстро растопил печку. Вскоре заструилось приятное тепло, в избушке появился запах обжитого места. В первую очередь накормил собак, которые уже с нетерпением выглядывали из своих гнезд-укрытий. Они были сделаны из напиленных толстых плах, прислоненных под углом к стене тамбура с внешней стороны.

Пока кормил своих помощников, все думал о Розке. «Должна бы вернуться назад по следу к «базовой» избушке. Но в тайге всякое может случиться… Собачонка молоденькая, сильно перепугалась. Кто знает, где она может быть? Ладно, завтра, когда вернусь, увижу», — мысленно успокаивал себя охотник.

Поужинав мясными разогретыми консервами, запил все крепким горячим чаем. В тепле да после сытной еды разморило и потянуло в сон.

— Нет, не спать — еще рано, — сказал себе Васильич. — Надо встряхнуться и завершить сегодняшние дела!

Поднялся, ободрал добытую соболюшку. Шкурку, первую в этом сезоне, слегка растянул и надел на деревянную плашку-пяла, повесил на стену, чтобы до утра немного подсохла. Потом проверил патронташ. Из готовых боеприпасов остался всего один с пулей.

В последние годы как-то так всегда получалось, что Васильич в основном охотился с одноствольным ружьем. Брал с собой Иж-94 лишь в тех случаях, когда собирался стрелять пулей. Оружие это было тяжелое, и за день ремень изрядно надавливал плечо.

Думая, как завтра будет «дожимать» ситуацию с раненым косолапым зверем, нашел свои давнишние, самозаряженные еще патроны 12-го калибра. Повытаскивал из них пули и заменил новыми дробовыми «готовками» — получилось восемь штук. «Слава Богу, теперь вооружен, — подумал Васильич. — Теперь и на боковую можно — отдохнуть, набраться сил перед предстоящей нелегкой охотой».

Подарок Фортуны

Утром, дождавшись полного рассвета, уже налегке, без груза, пошел по своим следам назад. По дороге все пытался спланировать варианты, как добить медведя. Понимал, что лезть в ветровал за подранком нельзя. Это означает самому себе сразу подписать смертный приговор. Зверь там дома, любой выворотень — удобное место для засады. Косолапый озлоблен донельзя и страдает от раны.

Васильич, пока преследовал вчера хищника, довольно хорошо его рассмотрел. Это не какой-нибудь мишка-«муравьятник», а большой бурый медведь. Размеры зверя впечатляли, а на собак надежды никакой: они не помогут справиться с Топтыгиным.

Так ничего и не придумав, решил действовать по ситуации на месте. Еще не дойдя до вчерашнего лога, услышал, как вдруг заголосили все три собаки, бежавшие чуть впереди. Причем лаяли точно так же, как вчера, когда ощутили поблизости медведя.

«Еще один?! — выстрелило внезапно в голове. — Да им намазано здесь, что ли?». С ружьем наперевес, потихоньку, стараясь ступать как можно тише, дошел до вчерашней гривки, откуда тогда вылетел косолапый зверь. Вот и след, но… стоп — по нему еще один — назад. Кое-где в этих «лаптях» виднелись натеки крови.

— Ах, красава, да ты вчера, гад, к недоеденному козлу, добыче своей, вернулся! Вылез все-таки из ветровала, сам выбрался! — возликовал охотник. Ему даже вспомнились слова из какого-то вестерна или боевика: «Ну, теперь-то ты — точно покойник!».

«Я тут голову чуть не сломал, думаючи, как тебя оттуда выкуривать-выкорчевывать. А ты сам пожаловал, ай, молодца!» — радовался про себя Васильич.

Наш словарик:

1. Манатки — мелкие вещи, пожитки.

2. Крошни — заплечные носилки охотника из прутника (словарь русских говоров южных районов Красноярского края).

3. Котомка — сумка, носимая за плечами.

4. Соборва (местный диалект) — несколько собак, группа.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

Александр Моршнев, Красноярский край

Ссылка на первоисточник

Картина дня

наверх