К этой весенней поездке в Вологодскую область готовились, как никогда. Связавшись с вологодским охотобществом, договорились о лицензиях на глухаря и тетерева (местные друзья отзвонились, что нашли новые тока), взяли в аренду подсадную утку и купили новую лодку с мощным мотором. Более того, поскольку самый удобный путь к токам по воде, все члены команды (кроме меня) получили права на управление водным транспортом. В общем, прибыли мы в северную часть области на открытие во всеоружии
Предстартовое настроение, думаю, как и по всей России, у всех охотников было испорчено погодой. Черные тучи обложили небо, а о том, что в холод, дождь и ветер весной боровая дичь предпочитает отсиживаться под елочкой, а не токовать, знают все. Следовательно, пока не развиднеется, рассчитывать на вальдшнепа, глухаря и тетерева не приходилось. Гусь таежные районы Вологодчины проходит транзитом, но на него мы и не претендовали, а вот селезню, пожалуй, всё равно, какая погода.
Лодка, совершив разведывательные рейды вверх и вниз по реке, находит скопление уток в одном из заливов, и днем энтузиасты утиной охоты отправляются строить шалаши. Наиболее же преданные вальдшнепятники вечером идут проверять прошлогодние тяги. Я же не могу удержаться, чтобы не сбегать на любимый глухариный ток. «Сбегать» 4,5 км по болоту и лесным завалам – мягко сказано, но мне нравится на току всё. Нравится даже сложная дорога туда – проверяешь, не постарел ли за год; нравится подслух, ночевка у костра, не говоря уже о возможной встрече с пернатым хозяином леса. Меня поддерживает только Валера, собирающийся на свой любимый ток «На бору».
А я иду на ток, расположенный на дороге к бывшему имению помещика. Иду, конечно, с проводником Денисом, хотя дорогу знаю наизусть. Вдвоем веселее коротать ночь, да и легче таскать тяжелые «сухары» для костра. Кроме всего, ток «принадлежит» семье наших старых знакомых, и для Дениса, члена семьи, проводить меня – заработок.
Бодренько вышагиваем полем первые 500 метров до леса, а дальше начинаются сюрпризы. Начало дороги совершенно убито лесовозами и захламлено срубленными и брошенными стволами «некондиций». Совершаем глубокий обход, выходим на дорогу и упираемся в озеро, которого в прошлом году не было и в помине. Это работа уже изрядно поднадоевших бобров. Так, глядишь, через пару лет совсем дорогу к току размоет. Поэтому без всякой жалости ломаем плотину и, спотыкаясь о затопленные стволы, бредем дальше. Всего таких плотин нам пришлось перебрести шесть. С трудом верится, что когда-то по этой дороге к помещику ездили гости в каретах. Теперь от былой дороги осталась только просека, указывающая направление, заросшая кустарником и заваленная павшими деревьями. Радует одно: хотя открытие охоты уже было, мы не только идем первые на этот ток, но и, судя по всему, после нас сюда никто не придет. По словам Дениса, местные браконьеры либо умерли, либо обленились и ходят на тока поближе.
Вот и прошлогоднее кострище с навесом, от которого остался один каркас. Лапник высох и осыпался, а противный дождик моросит. Хорошо бы сюда непромокаемое полотно на каркас, приходит запоздалая мысль. Тогда наклоненная под 45 градусов стенка отражала бы тепло костра, служила бы защитой от дождя и ветра, а главное, закрывала бы костер от тока. Но сейчас нет даже времени нарубить лапника, пора на подслух. Быстро набираем хоть какого-то сушняка на костер и, отойдя от него метров сто, усаживаемся на поваленное дерево. Дело в том, что ток из года в год гуляет, и петухи поют то с одной стороны просеки, то с другой. Поэтому садимся на краю тока, ветерок на нас, и мы обязательно услышим прилет токовиков. Смотрю на часы – вроде бы пора. В этот момент грохот садящегося на дерево гиганта буквально бьет по ушам. Петух садится у нас за спиной, и что самое ужасное, на сосну, под которой расположен наш костер. Через пять минут в том же районе плюхается второй, и сразу же за ним – третий. Мы с Денисом переглядываемся и с тоской пожимаем плечами. А в самом деле, что делать? Другого сухого места для костра нам в темноте не найти, а даже по самым нестрогим меркам костер рекомендуется разводить не ближе пятисот метров от тока. А тут какие пятьсот метров? Глухари буквально облепили наш стан. На наше счастье, следующая партия села впереди, метрах в двухстах. Раздалось несколько пробных щелчков «соседей», но вечерней песни так и не последовало – погода не та.
Дождавшись темноты, идем к кострищу. Грохот сорвавшегося над головой глухаря заставляет вздрогнуть. Одного спугнули, ну и черт с ним, всё равно выхода нет. Да и, судя по погоде, активного тока, скорее всего, завтра не будет. Не очень маскируясь, разводим костер и вешаем на таган (палку, воткнутую под углом в землю) котелок с водой. Ночь длинная, чаю выпьем много. Денис рассказывает, что нашел новый ток на болоте, и завтра мы на него сходим. Нашел он его по снегу, по «чертежам», и по снегу же ходил слушать. Глухарей много, но дорога и сам ток сложные – болотный кочкарник, залитый водой. Но сходим, да и кто, имеющий физические возможности, откажется сходить на новый, нетронутый ток.
За разговорами время подходит к трем, потихоньку собравшись, выдвигаемся на вчерашнее поваленное дерево. Погодка вроде получше, но всё равно ветерок, холодновато и мокро. Но, чу, как говаривали раньше, запел, защелкал один из тех, что сели поодаль. «Соседи», напуганные костром, конечно же, молчат. Делаем вместе несколько прыжков, и мой проводник замирает в явной растерянности. Я нетерпеливо толкаю его в бок: что за дела, чего стоим, вот же он поет. Денис молча показывает два пальца. Тут и я соображаю, что поют два петуха, сидящих рядом. Не поймешь, когда и кто из них щелкает. Ситуация патовая. В довершение картины чуть дальше защелкал третий. Класс! И что теперь делать? А делать нечего, потихоньку, делая по два шага, двигаемся вперед. Я бы давно пошел один, но просто не знаю, как себя вести в этой ситуации. Неожиданно Денис останавливается и тычет пальцем вперед. Всматриваюсь и в рассветных сумерках вижу в прогале между сосенками черный выворотень. Ну, и что?
Выворотень тем временем увеличивается в размерах и оказывается токующим на земле глухарем. Ружье на плече, и мы тупо смотрим, как выворотень-глухарь мелкими перебежками приближается. Вот он уже на выстреле, и я, спрятавшись за Дениса, пытаюсь снять ружье. Заметил! Вскидываю браунинг, но хитрец, вместо того чтобы взлететь и подставиться, юркает за ближайшее дерево. Держу дерево на мушке и жду. Мгновенная перебежка – и он уже за другой сосной, подальше. Еще перебежка, и всё – хитреца мы больше не увидели. Уважение к остроумной птице пересиливает досаду, и мы, переглянувшись, дружно смеемся. Заморосил дождик, и концерт сразу же прекратился. Глухарей-то мы видим. Черными головешками в свете наступившей зорьки пара торчит на толстых сучьях сосен. В который раз думаю, как хорошо, что запретили весной карабины. Без всякого труда можно было из «винта» снять любого из них, порушив всю идиллию весенней охоты. Да, завтра или через три дня наступит хорошая погода, и они никуда не денутся. Зато будет классика глухариного тока. Поэтому я отвергаю предложение Дениса попробовать скрасть глухаря без песни, и мы собираемся домой.
В лагере вижу развешанных на деревьях селезней, нескольких вальдшнепов, а по довольному виду Валеры догадываюсь, что он уже с глухарем.
Днем отсыпаюсь, а вечером мы уже шлепаем с Денисом на его новый «Болотный» ток. Да, дорожка. Это даже не помещичья дорога, это настоящее болото с водой. Хотя идти по настоящему болоту всего два километра (еще два – лесом), но они стоят двух дорог к помещику. И самое неприятное, что, помучившись дорогой, на других токах можно отдохнуть, а здесь ток в самом сердце болота (наверное, именно поэтому он до сих пор не был найден), и на самой охоте расслабиться не придется. В самом деле, возле тока мы даже не нашли сухого островка для ночлега, и костер пришлось разводить на настиле из трухлявых берез. Хорошо, хоть сушняка довольно. Для подслуха выбираем место в самой середине тока и, как выясняется наутро, самое неудачное в плане подхода. Вокруг нас сплошняком вода, мягкие и твердые кочки, полузатопленные деревья, ямы, выворотни и прочие прелести лесного болота. Тем не менее сидим, покуриваем и слушаем звуки надвигающегося вечера. И тут вдруг началось. Глухари слетались и плюхались на деревья один за другим. Сколько же их? И все в одном месте. Как к ним подходить? Наученный горьким опытом, я уже не знал, что делать. Как и ожидалось, завели сразу три солиста, но еще сколько-то молчунов-зрителей расположилось рядом. Их можно распознать по довольно противному кряхтенью. Такие звуки издают обычно молчуны-первогодки или нераспевшиеся старики.
Хочешь не хочешь, а идти надо. Начались мучения. Первый шаг делаешь, и нога проваливается по край задранных болотников, вторая, как назло, попадает на трухлявый ствол или твердую кочку. Хватаешься за березку, пытаясь вылезти, а она гнилая и, ломаясь, с грохотом падает. И всё это, желательно, под песню. Худо-бедно выбираюсь на чистое место, пару петухов при этом спугнув, и, выбрав песню одного, скачу дальше (скорее, не скачу, а шагаю). Очередной шаг, по всей видимости, не под «моего» глухаря – и петух срывается. Плевать, иду к следующему, благо он сидит лишь на полсотни метров дальше. Да, оказывается, охота на непотревоженном току – дело довольно непростое. Нового глухаря не видно, загораживает группка мелких сосен. Тремя гигантскими прыжками огибаю их и напарываюсь прямо на петуха, сидящего на чистине, на верхушке утлой сосенки, в пятнадцати метрах от меня. Несколько секунд оторопело смотрим друг на друга, и глухарь срывается. Ну уж дудки, зря, что ли, я так мучился. Ловлю клюв полуугонной птицы на ствол (уже довольно темно, и мушки не видно), и мой первый трофей «полотенцем», как говорит один мой товарищ, мягко шлепается на мох. Нехорошо, конечно, стрелять на току влет, но уж очень было жаль затраченных усилий.
Утро встречаем на том же бревне, что и вечер. Петухов поразогнали, и есть надежда, что они запоют не так кучно. Если вообще запоют. Но нетронутый ток есть нетронутый ток. Едва начало сереть, защелкали со всех сторон вчерашние певцы, и, судя по всему, утром к ним подвалило пополнение (мы слышали несколько новых подсадок). Выбираю одного в стороне от других и иду. Опять такая же чертовщина с ямами и кочками, но опыт уже есть, и я подхожу к певцу довольно быстро. Вот только торопился зря. Темно, и глухаря еще не видно даже в бинокль, предусмотрительно захваченный как раз на такой случай. Шарю биноклем по кроне, где-то здесь он. Ага! Вот ты где. Тушку закрывают несколько сучков, и надо подойти с другой стороны. Слышу, как под песню, видимо, удивившись моей заминке, ко мне прыгает Денис. Вижу его удивленный взгляд и поднимаю ружье. Дожидаюсь последнего колена песни и нажимаю на спуск. Грохочет выстрел, и… ничего не происходит: глухарь не падает, но и не улетает. «Стреляй еще, промазал», – вдруг в рассветной тишине раздается громкий голос моего напарника. Песни нет, и глухарь, естественно, срывается. И я снова, не успев ничего сообразить, бухаю под улетающего почти прямо от нас петуха. И снова «полотенце», и снова никакой классики. Несмотря на хорошие, трудные выстрелы, даже как-то обидно. Но тем не менее петух есть, и нам пора домой.
Дома выяснилось, что Валера тоже не терял времени даром и, самостоятельно обнаружив небольшой тетеревиный точок и построив на нем шалашик, взял черныша. Причем, хотя тетерева, видимо, испугавшись нового сооружения, сели вдали от него, охотник, мастерски чуффыкая, сумел подманить одного из токующих. Вечером он собирался на ток «На бору», а я решил еще разок заглянуть на «Помещичий». С небольшой натяжкой я имел на это право, поскольку, увлеченные охотой на вальдшнепов и селезней, двое членов команды передали мне свои лицензии на глухаря, а на каждом из токов только поющих петухов побольше десятка.
На этот раз мой сопровождающий – старший брат Дениса Владимир. Он хоть тоже молод, но более солиден, молчалив и, я бы сказал, степенен. Как мы и предполагали, на току после нас с Денисом никого не было. Дров у кострища заготовлено с избытком, непромокаемое полотно, повесить которое мечтали в прошлый раз, конечно, забыли, поэтому сразу идем на подслух.
Знакомый поваленный ствол, и ощущение, что вообще отсюда никуда не уходил. Рассказываю Володе, где пели глухари в прошлый раз, но он предпочитает всё отслушать сам. Поэтому, оставив меня на бревне, уходит в другую часть тока, где, по моим наблюдениям, глухарей быть не должно. Полчаса стою на тяге, делая «пах» пальцем вслед пролетающим вальдшнепам. Появляется Володя и манит меня рукой. Ясно, петух поет там, где его не должно быть (в очередной раз убеждаюсь, что местным глухарятникам надо доверять безоговорочно). Несколько шагов делаем вместе, а когда я четко начинаю различать песню, то иду уже один. Именно иду, поскольку давно убедился, что к глухарю спешить незачем, а шагать под песню гораздо комфортней и продуктивней, чем прыгать.
Почему первые шаги я делаю вместе с проводником? Да потому что, как и все стендовики в прошлом, немного глуховат, а натренированный слух местного глухарятника, конечно же, острее, чем мой. Можно, конечно, купить охотничьи наушники для улучшения слуха, но как-то будет ненатурально, а в помощи проводника ничего зазорного вроде нет.
Подход же получился абсолютно классический. Уже почти совсем стемнело, и шел я без опаски, что петух заметит. Подойдя, под песню поднял бинокль, высмотрел его, отметил черное пятно, под песню же поднял ружье и под последнее колено (на всякий случай) выстрелил. И, как писал Валериан Правдухин, «спорый удар дроби по птице отозвался во мне радостным поцелуем».
На утреннюю зорьку не остаемся. Прощай, «Помещичий», до следующего года. «Солистов» тут еще много осталось, еще больше молодняка, значит, будем живы – и на следующий год поохотимся.
oxota-ru.ru
Свежие комментарии