Главным объектом промысла для инородцев Приамурья является соболь (Mustela zibelina). Этот маленький хищник, играющий такую важную роль в жизни инородца, обратил внимание и Общеземской организации, наследовавшей Приамурье, которая посвятила ему несколько слов в своем труде «Приамурье».
Достаточно напомнить, что, по мнению таких компетентных людей, как покойный Н. М. Ядринцев, соболь, «без преувеличения», был главным путеводителем и двигателем в наступательном движении наших пионеров к востоку». Таким образом, соболю мы до известной степени обязаны присоединением этого края к России. Справедливость требует, впрочем, сказать, что русских «охочих людей» влекла к берегам Великого океана не столько охота на зверей, сколько возможность разделить добычу издавна промышляющих здесь диких звероловов, которых без особого труда удавалось привести «под высокую царскую руку для государева ясашного сбору». Само собой разумеется, что немалая толика этого сбору, уплата которого до самого последнего времени проводилась соболями, перепадала на долю самих «предпринимателей». Что же касается соболиной охоты, то она до сих пор остается всецело на руках инородцев.
Места обитания соболя
Область распространения соболя захватывала когда-то не только Западную Сибирь, но и все северные губернии Европейской России и даже, по мнению некоторых, часть Западной Европы. По мере поступательного движения человека область эта все более и более сокращалась. В настоящее время главным местом жительства соболя является Приморская и Амурская области. Здесь он не только имеет еще промысловое значение, но и составляет главную основу пушного промысла инородцев. В этих пределах, хоть и не ближайшем с ними соседстве, он является уже случайной находкой промышленника. Однако и здесь районы его местопребывания все суживаются, и он все более удаляется в горы, в мало доступные для человека верховья рек. Больше всего соболей сохранилось по реке Тугуру, Уде и в верховьях Учура, а также на Камчатке, Сахалине, в Буреинских горах и в горных хребтах Сихота-Алина.
Самый ценный соболь добывается в разветвлениях Яблонового и Станового хребта. Олекминские и нерчинские, затем зейские, алданские и учурские соболя имеют самый темный и блестящий мех, самую длинную и тонкую шерсть, с тем полуголубоватым отливом, и притом самый маленький рост. Камчатский соболь считается самым пышным, но зато и самым светлым на Дальнем Востоке, что значительно понижает его стоимость. Уссурийский и сахалинский соболя уступают по качеству соболям других мест. Они светлые, шерсть их короче, подшерсток жиже и бледно-желтого цвета.
Как ловят соболя
Добыча соболя производится пленками, лучковыми стрелами, ловушками и ружьем.
Соболь любит скалистые горы, покрытые кедром и пихтой, любит колодины и валежник. Зная его привычки, охотник и ставит в таких местах ловушки. Особенно пользуются привычкой соболя переходить через овраги и речки по перекинутым с одного берега на другой деревьям. Часто деревья перебрасывают с этой целью нарочно. На этих-то деревьях и ставят пленки, главной принадлежностью которых является волосяная петля, прикрепленная к пригнутому и придерживаемому небольшим крючком суку. Ход вокруг этой петли загораживается ветвями, оставляется только небольшое отверстие, проходя через которое соболь и попадает в петлю. При этом срывается крючочек, придерживающий сук; последний выпрямляется и вздергивает попавшегося соболя вверх.
Этот способ удобен тем, что шкурка не портится и подвешенный в воздухе соболь не достается другим зверям, охотникам до чужой добычи. Ловля пленками проводится главным образом в начале зимы, после того, как выпадает снег, а быстрые горные речки еще свободны ото льда.
Самый же распространенный способ лова — и не только соболей, но и на других зверей — это настороживание лучковых стрел. Туго натянутый лук с вложенной в него стрелой с железным наконечником ставится в горизонтальном положении немного в стороне от того пути, по которому, по предположению, должен пройти зверь. Поперек этого пути протягивается нитка или веревочка, один конец которой прикрепляется к курку, держащему тетиву, другой подвязывается к дереву. Когда зверь заденет за веревочку, тетива спускается, и стрела пронзает зверя. Уменье охотника заключается в том, чтобы правильно определить высоту, на которую должен быть настроен лук — так, чтобы стрела попала в убойное место. На соболя и вообще на мелкого зверя самострелы большей частью устанавливаются вертикально и с приспособлением для поддержки стрелы.
Ловушки устанавливаются в дуплах деревьев, где соболь, погнавшийся за приманкой (обыкновенно рыбой), прищемляется жердью.
В то же время на соболя охотятся с ружьем или с ручным луком, хотя последний почти уже вышел из употребления. Напав на след, охотник по степени затвердения определяет свежесть его и, если след недавний, идет по нему. Иногда соболь взбирается на дерево и скачет по верхушкам, перепрыгивая с дерева на дерево. В этом случае очень помогает собака. Опытная собака все время следит за соболем и указывает направление его хода охотнику. Если след приводит к норе, охотник ставит у выхода из нее сеть (в виде мешка), которую он носит с собой на всякий случай, и затем выгоняет зверька из норки стуком, криком или дымом.
Когда промышляют соболя, то других зверей «шибко не гоняют». Но уже по тем примерам, которые были приведены выше, можно заключить, что промысел далеко не ограничивается соболем, и охота на других зверей для инородца имеет не меньшее значение, чем охота на соболя. Добыча некоторых зверей составляет, наравне с соболем, как бы привилегию инородцев. По обычаю, мелкий зверь — соболь, хорек, кабарга, выдра, лисица — поступает в собственность того, кто его убил, крупный же — медведь, сохатый, олень, косуля, дикий баран, кабан — делится поровну между всеми членами артели.
Сбыт пушнины
В отношении сбыта пушнины инородцы-звероловы издавна находятся в экономической зависимости от скупщиков. Формы эксплуатации везде одни и те же, меняется лишь состав эксплуататоров. К северу от Амура главный контингент скупщиков составляют якуты, к югу — китайцы и отчасти татары. С приходом русских последние также пополнили собой состав скупщиков. За последнее время начали появляться скупщики и из среды самих инородцев, чему нередко содействует местное начальство в целях ограждения инородцев от эксплуатации и влияния китайцев, хотя результаты и здесь получаются те же.
К северу от Амура скуп пушнины производится на инородческих собраниях-ярмарках («больджорах» и «суглапах»). Собственно, цель этих собраний — облегчить полиции собирание ясака с бродячих инородцев. Но этими же собраниями пользуется и миссионер-священник для общения со своими православными инородцами, которое заключается в том, что он в один приезд совершает требы за целый год — крестит родившихся в продолжение года детей, служит панихиды по умершим, венчает, исповедует, причащает. На собрания съезжаются торговцы, скупщики специального продукта местного производства — «спиртоносы» для ликвидации результатов зверового промысла инородцев.
В Амурской области такие собрания-ярмарки происходят в двух местах — на Чекундинском складе, по реке Буре, в 393 верстах от города Благовещенска, перенесенного сюда несколько лет тому назад с реки Нимана, и в селении Котон, в среднем течении реки Биры. В Удском уезде — в четырех местах: в Культе, на озере Орель, в Бурукане, на реке Тугуре, в Гуге, на реке Амгуни, и в Чумикане, при впадении р. Уды в море.
На всех этих ярмарках главными торговцами и скупщиками пушнины являются купцы-якуты, приходящие сюда из Якутска с целыми стадами, в сотни голов, оленей, навьюченных разными товарами для тунгусов. Кроме оленей, которые также идут в продажу, якуты доставляют масло, рыбу, одежду, обувь и разные кустарные изделия — ножи, стрелы, гребни, сумки и прочее. В обмен якуты берут пушнину, которая в дальнейшей продаже и идет под именем «якутской». Русские торговцы (на Чекундинской ярмарке из Благовещенска, на Удских — из Николаевска, на Котонской — казаки Михайло-Семеновского округа) привозят разные материи, одежду, платки, муку, чай, табак, свечи, спички, свинец, порох, патроны и прочее.
Разумеется, все эти торговцы стараются как можно выгоднее для себя сбыть свой товар и скупить у инородцев пушнину, но конкуренция их между собой делает это все более и более затруднительным. Поэтому, если сравнить цены на этих ярмарках с ценами в ближайших городах, то хотя первая и окажется несколько выше, чем цена на те же предметы в городах, но эта надбавка ничего страшного не представляет и вполне естественно объясняется теми накладными расходами, которые при этом приходится нести.
Эксплуатация инородцев
Все показания о купле-продаже на этих ярмарках единогласно говорят о страшной эксплуатации скупщиками инородцев. Все дело в приемах, в той обстановке, какой скупщики обставляют свою торговлю. Все тунгусы-звероловы оказываются в неоплатном долгу у скупщиков. Долги эти переходят от отца к сыну, и хотя уплата их не обставляется никакими формальными обязательствами, составляет своего рода «долг чести» каждой семьи. Состоятельность семьи измеряется суммой лежащего на ней долга: чем «богаче» семья, тем больше долг. До уплаты последнего инородец не может никому продавать пушнину, кроме своего кредитора. Отдавая же за долг пушнину и оставаясь без денег, он силою вещей вынужден вновь кредитоваться у того же скупщика. Долг все нарастает. Получается заколдованный круг, из которого нет выхода.
Но способы эксплуатации этим не ограничиваются. Ни одна покупка пушнины не обходится без выпивки. На ярмарках происходит беспощадное спаивание инородцев, которые очень быстро пристращаются к спиртным напиткам. Рядом с этим практикуется в больших размерах обыгрывание инородцев в карты. Говоря о якутах-скупщиках на 4‑м Хабаровском съезде, горный исправник Р. С. Иванов назвал их «истинными бичами для тунгусов». «Можно с уверенностью доложить, — сказал он, — что на них одних только вечно работает наш амурский тунгус».
Применением указанных приемов и можно объяснить то, что попытки крупных фирм и заграничных покупать пушнину на инородческих собраниях непосредственно от промышленников потерпели неудачу. Но, как сказано выше, конкуренция ведется между самими скупщиками, по русской поговорке: «Собака у собаки вырывает кость». Кроме того, недозволенные приемы эксплуатации все чаще встречают противодействие местной власти; да и покорные раньше клиенты начинают мало-помалу изменять своим исконным благодетелям, склоняясь на приманки их конкурентов. Поэтому скупка пушнины на ярмарках делается все менее удобной и выгодной, и скупщики переносят свою деятельность в тайгу, ближе к объекту попечения. Насколько за последнее время ярмарки потеряли свое прежнее значение, можно судить по следующему примеру. Обороты Чекундинской ярмарки определяются в настоящее время всего в 10 тысяч рублей, тогда как обороты «Ниманского собрания», которое она заменила, достигали лет 20 тому назад 200—250 тысяч рублей. Приводя эти данные, местный податной инспектор полагает, что это свидетельствует не об уменьшении промысла, а лишь об уменьшении оборотов ярмарки, ввиду появления в тайге, в самых глухих ее местах, торговцев, занимающихся скупкой пушнины.
Но приближение торговцев‑скупщиков к инородцам только усугубило тяжелое положение последних. Там, в темной, глухой тайге, скупщик уже без помехи обделывает свои дела, опутывая инородца, который, конечно, не имеет никакого представления о состоянии рынка. По показанию лесного кондуктора Шилова, в верховьях Кура и Урми, притоков Тунгуски, соболь, стоящий в Хабаровске 100—150 рублей, покупается скупщиками за 15—50 рублей.
Таким образом, заамурские скупщики опытным путем подошли к той системе, которая испокон веков практиковалась в Уссурийском крае. Здесь скупщиками пушнины издавна были китайцы, которые держали — каждый свою округу — в кабальной от себя зависимости.
Вообще, Общеземская организация, исследовавшая в последние годы Приамурье, пришла к тем же заключениям, что и прежние исследователи.
Свежие комментарии