Дело было в начале 50-х годов. Работал я тогда главным агрономом Авангардной машино-тракторной станции в селе Лобино — нынче это Краснозерский район. Охотничьи угодья там были богатые.

За мягкое место

Однажды поехали мы на мотоцикле под село Локтенок — на косачей. Со мной — тесть Николай Дмитриевич и Саша Капленко, комбайнер, тоже заядлый охотник.

Добывали дичь просто — прочесывали цепочкой опушки колков и палили по взлетающим косачам.

Вот идем: я и Саша — по краям, а Николай Дмитриевич — по центру. Глаз у него зоркий: всю войну в разведке был. Потому, наверное, не мы с Сашей, а он усмотрел что-то впереди, быстро прицелился и бабахнул.

— Спеклась! — говорит, а кто — молчок.

Прошли метров 60 — лисовин! Лежит на боку, вытянулся стрункой и вроде бы позевывает. А Николай Дмитриевич — тот гоголем: будет жене воротник!

В каком-то журнале я видел, как охотники носят добытых лис. Связал вместе лапы зверя и приторочил его за спиной тестя — хвостом кверху, а головой — книзу.

И мы пошагали дальше. Но не прошло и десяти минут, как наш боевой порядок распался. Самый молчаливый и дисциплинированный доселе Николай Дмитриевич вдруг замахал руками и, громко крича, закрутился на месте. На мгновение мы с Сашей опешили и тут же захохотали, увидав, как оклемавшийся от шока лисовин стал яростно грызть обидчика за… мягкое место!..

Кому потом ни рассказывали об этом случае, все только посмеивались: чего, мол, в угодьях не бывает.

Тревожное пробуждение

Однажды еще в осенний сезон заядлый охотник-утятник Петр Смелов заночевал один на озере Аптула. Ждали в тот раз северную утку, а она не пошла. Друзья-приятели укатили домой, а он решил стоять до конца, тем более что надвигалось ненастье, повалил снежок. Погода самая подходящая для ожидания северной утки.

Петр Андреевич приткнул свою низкую палаточку с подветренной стороны высокой копны, изнутри закрылся поплотнее, залез в тесный спальник и, «накрутив будильник», уснул в надежде на удачу.

Разбудили его среди ночи. Кто-то тяжко, по-медвежьи навалился на все тело и давил все сильнее, едва охотник пытался осторожно высвободиться. Петр замер, соображая: зверь, злоумышленник? Когда ты один да еще вдали от жилья, всякое в голову идет. Но тот, наверху, пока не выдавал себя ни голосом, ни шевелением. Давил, словно знал, что жертва зажата в спальнике и не дотянется до ружья. Хана…

Пролежав в таком положении минут пять, а то и больше, Петр решился: будь что будет, надо высвобождаться. Он резко приподнялся и сразу почувствовал облегчение. Тяжелое, большое свалилось с него. Оказалось, как Смелов тут же выяснил, что это увесистая макушка копны.

Как так получилось? На эту макушку копны навалило мокрого снега, она набекренилась и ухнула на палатку, придавив грудь и ноги сладко посапывающего в своем спальнике охотника.

Пернатые в мешке

А однажды еще не такое было… Это сам Иван Иванович Копытов рассказывал. Про то, как он добыл сразу двух северных гоголей… мешком.

Как? А так. Сидел он на чучелах, тоже ждал эту северную утку. Ночью звездной мороз ударил. Чучела и вмерзли в прозрачный ледок.

И вот на зорьке налетает парочка белобоких. Идут, что называется, «в лоб» — на верную посадку. Шмякнулись с ходу в чучела и поехали-покатились по чистому ледочку! Ивану Ивановичу только и нужно было мешок подставить.

Юрий Рямов, Новосибирская область