За косулей верхом

В поселке нас собралось много.

Вышли из тайги охотники после белковки-соболевки, а машины, на которых по домам все надеялись разъехаться, сюда добраться пока не могут.

Снега маловато выпало, поэтому зимника нет, да и зверя непуганого с хребтов в долины еще не выдавило.

Местные жители — пожилой тунгус Толя и Серега с гидрометеопоста — успешно зайцев петлями ловили и не бедствовали, а мы пытались копытных скрадывать.

Местный опытный зверь к нашим попыткам адаптировался и на глаза не попадался.

Дошло до того, что промхозовские егеря с голодухи попытались фарить на конной тяге: в розвальни генератор поставили да фару на длинную рукоятку приспособили, чтобы дальше светить.

Ничего у охотников не вышло: видели, стреляли даже, но не попали ни разу.

Ну и понятно, ерник (заросли низкорослых или стелющихся кустарников) на марях (болотистое пространство в тайге, поросшее кустарником или отдельными деревьями) высокий, а с саней поле зрения ограничено ближними зарослями.

Посоветовал им стремянку с собой возить, но они советом не воспользовались. А зря.
Копытные, как всегда в такие морозы, большую часть дня паслись, а не на лежках отдыхали.

Проходив безуспешно по их свежим следам дня три и убедившись, что при моей квалификации скрадывать зверя в такой мороз можно до бесконечности, решил сменить тактику охоты. Не мытьем, так катаньем, не пешком, так верхом...

Конь у нас был большой и сильный, красивой масти — серый в яблоках. К седлу и вьюку привычный, с мягким комфортным ходом. Были у него и недостатки, главными из которых мы считали хитрость и лень, а также боязнь выстрела.

Поймать и подседлать его было всегда проблематично, поэтому каждая запряжка напоминала сложный обряд. А в начале пути он обязательно хромым прикидывался. Все это стало привычным и давно не напрягало, но выстрелов он боялся всерьез и так остро на них реагировал, что, будучи привязанным, повод обрывал.

Сила же у него была не какая-нибудь, а лошадиная. Ничего, сказал я себе, узда новая и крепкая, а для надежности можно и за шею привязать. Главное — подъехать и увидеть зверя.

ФОТО АЛЕКСЕЯ СТЕФАНОВИЧА

На седло я приспособил косулью шкурку мехом вверх, а себя утеплил собачьей дохой и мохнатой собачьей шапкой. В такой упаковке, да еще с постоянным подогревом от теплого коня, утренние минус сорок девять воспринимались как комфортные.

Калган, похромав с утра на все четыре поочередно, пошел своим обычным мягким широким шагом в полтора раза быстрее спешащего пешехода. Свежие следы табуна косуль нашлись быстро, ведь места знакомые, да и встреча с животными не первая.

Этот табун в девять голов вчера у наледи спугнули, и они, по моим соображениям, должны были здесь, на Малом Калтусе, задержаться. Малый Калтус только называется малым, в действительности он очень большой, да еще заросший кустарником высотой по грудь всаднику.

Но открытые участки имеются: замерзшие болота и обширные луга, причем часть из них сенокосные, а сено еще не все вывезли. Косули просто обязаны не в чаще сидеть, а на замерзших болотах и луговинах кормиться.

Догнал я их у покоса, соскочили с лежек всего в пятидесяти метрах и, отлетев еще столько же, картинно замерли на чистом месте. Калган остановился. Косули, высоко задрав головы и растопырив уши, смотрели на нас.

Для выстрела надо было спешиться и привязать коня. Сделать это незаметно и тихо невозможно, но вдруг не убегут все сразу? Тем более что косули начали переступать с места на место, собираясь в тесные группы и снова расходясь. Раз сами топают, то явно не все слышат.

Толкнув Калгана в закрайку ерника, пригнулся к гриве, а затем плавно скользнул на землю, за противоположный от косуль конский бок. Стоят! Не разгибаясь, мгновенно привязал повод бурятским узлом к надежной березке, ведь я еще в седле все движения мысленно прорепетировал. Стоят!

Но стрелять из-под коня, как Саид в знаменитом «Белом солнце пустыни», мне нельзя: Калган зашибить может. Значит, надо идти, а идти-то, оказывается, некуда. Вперед — чаща непролазная, из которой ничего не видно. Назад — весь на виду окажусь.

Ну не там спешился, поторопился. А козы-то крупные, и почти все гураны (дикие козлы, самцы косули). Продолжают топтаться, двое уже кормятся. Главное — не спешить.

Рука, державшая карабин, ощутила холод. Рано рукавицы снял, еще минута на таком морозе — вообще выстрелить не смогу. Когда кисть согрелась в теплой меховой шубенке (косули уже разбрелись и кормежкой занялись), сделал первый шаг. Теперь стоим.

А через пару шагов уже стрелять можно. Но сделать их не удалось: как только мое движение началось, козы дружно вспорхнули и полетели. Так, тут Калган не достанет. Карабин у плеча, а козы уже в березняке, мелькают в просветах между деревьями, при этом кажется, что их не девять, а намного больше.

Дистанция великовата, уже за сто пятьдесят, но шансы есть. Выстрел! СКС позволяет стрелять быстро, но в мороз выстрел всегда только один. После него, как в эпоху дымного пороха, ничего не видно.

Когда облачко тумана, образовавшееся от горячих пороховых газов, рассеялось, косуль в поле зрения уже не было.

ФОТО АНТОНА ЖУРАВКОВА

Смотреть их следы поехал верхом. Горсть шерсти на снегу свидетельствовала, что пути летящей огромными скачками косули и еще быстрее летящей пули сошлись и, коснувшись друг друга, снова разошлись.

Крови нет, но шерсти много выбил, будет теперь зверушка мерзнуть. Надо добыть, чтоб не мучилась. Лосей намного легче стрелять, они большие и даже на бегу не скачут, как эти. К тому же с лежки лось сразу не убегает, сначала стоит долго, так что привязать хоть три раза и отойти от него. А эти вон как разогнались, летят и летят. Наверное, местные, пуганые.

Интересно, почему промхозовские верхом не добыли? У них и кобыла Устя спокойная, выстрел терпит, и Ландышу хоть ствол промеж ушей укладывай да с упора стреляй. Ландыш вообще конь охотничий, его ловить не надо, выйди с ружьем — сам подбежит.

Он единственный здесь крови не боится и даже сырое мясо жрет. А мне приходится на этом хитром трусливом лодыре ездить…

С такими мыслями я снова почти в упор подъехал к своим косулям. Ломятся с треском сквозь ерник, кухта разлетается и на солнце искрится. Встали всего метрах в шестидесяти в низком кустарнике, замерли, всех хорошо видно. Спешиваюсь с коня на их сторону... Так, быстро бурятский узел.

А где они? Звенящая тишина зимнего дня свидетельствовала, что никто поблизости по ернику не бегает, значит, стоят. Совсем близко, но не видно ни одной. У всадника мир всегда шире, чем у пешего.

Вот и сейчас низкие заросли все закрыли, над ними — полоса сосновых крон дальней опушки, а еще выше — небо, высокое и голубое. Мир этот тоже прекрасен, в нем есть неподвижно замершие девять косуль, и они совсем близко.

Если шагнуть влево и вперед, то, может быть, и увижу. Надо что-то делать, сами они ко мне не пойдут.

Копытца щелкнули на втором шаге, над ерником несколько раз мелькнули белые крупы убегающих косуль. Отлетев на пару сотен метров, козлы громко разорались. Сигнальный мощный рев сразу нескольких гуранов продолжался минут пять. А слышно-то как здорово, будто рядом стоят.

От стены леса звук вернулся эхом, а с покосов, откуда я только что уехал, и справа из ерника отвечают другие козы. Да сколько же их здесь? Видать, таежные подошли.

Теперь думать надо, куда дальше ехать: за своими или на покосы возвращаться? Там видимость дальше, а эти уже далеко не убегают, все равно подставятся. За ними!

Попасть в бегущую косулю непросто, от охотника требуется истинное мастерство и умение стрелять. ФОТО SHUTTERSTOCK

Снова догнав косуль в ернике у опушки, решил спешиться на огромный выворотень, с которого, как с коня, все видно. Не получилось. Калган шагнул не вовремя и меня поводом с этого выворотня стащил. Разумеется, опять косули убежали. Нет, надо что-то менять. Ну и что, что с седла сбросит?

Не в первый раз, падать в снег совсем небольно. Главное — не пытаться удержаться и ноги от стремян освободить заранее. Это летом можно гарцевать и казаковать, а зимой в толстом слое одежды из седла вылетаешь легко.

А чтобы Калган не убежал с седлом в деревню, нужно ему якорь сделать. Вот и березка корявая с сучьями растопыренными. Топор с собой, у седла в чехле. Все-таки хорошо на коне, не то что пешком.

Можно даже курить на ходу, пока козы далеко. Зажигалка у меня вместо креста на шее висит и за пазухой не замерзает. Практично и со смыслом глубоким: огонь священен, особенно в такой мороз. Даже днем почти не отпустило, явно ниже сорока. Но желна кричала несколько раз, а это к теплу и снегу долгожданному.

День уже на второй половине, надо добывать и по-светлому вернуться. Калган проголодался. Я-то сам с термосом и бутерброды за пазухой согрел, а его овес в поселке. Пусть мой конь и с заморочками, зато на ходу лучший из всех здешних.

А вот и лосиные следы. Сегодняшние. Точно, с хребтов зверь пошел, местные лоси сюда днем не ходят. Одиночки знаю где, а единственная пара в вершине Чиновки вчера была, пошли в другую сторону, на Конкудей. Может, за лосями поехать?

Они же дикие, близко подпустят. Нет, свои козы и есть свои. За косулями надо ехать, на покосах шанс на выстрел обязательно будет.

Долго ждать не пришлось. Пасущийся табун увидел издалека и медленно, вроде мимо еду, сократил дистанцию до очень приемлемой, всего в сотню метров. Козы заволновались и стали перебегать с места на место, сбиваясь в плотные группы.

Все, пора стрелять! Якорь в снег, ноги из стремян, тщательный прицел, локоть на уровне плеча, мягкое движение пальца. Одновременно с выстрелом я катапультировался. Вариантов действий у Калгана было много, он выбрал «дать козла».

Приземлился я, как и рассчитывал, мягко. Вставая, увидел, как конь, влетев стелющимся галопом в низкий кустарник, резко остановился и встал. Вроде как дальше за ним что-то мелькнуло, небольшое и блекло-золотистое, как листья осенние. Или поблазилось против низкого солнца?

Надо потом следы посмотреть. Зато якорь, привязанный к поводу и за шею, сработал, как было задумано. Как красиво Калган стелился! Ведь может, когда захочет!

А ведь мне ни разу не удалось этого лодыря на галоп перевести, на рысь он еще соглашается, но лишь вечером в сторону дома. Надо же, третий год на нем езжу, а такой аллюр первый раз вижу. Воистину жизнь прекрасна и удивительна.

Давно замечено, что дикий зверь менее настороженно относится к охотнику, сидящему верхом на лошади. ФОТО SHUTTERSTOCK

Теперь проверим, получилось или нет пару одним выстрелом взять? Надо же, получилось! Причем второй сразу лег, а первый метров двадцать пробежал. Пусть Калган пока на якоре постоит, тем более что посреди покоса его привязывать некуда.

Дальше была необходимая в таких случаях работа. Козлы здоровенными оказались, таких перекидкой на седло не забросить. Пришлось разделывать полностью, как положено. Остывающие кисти рук быстро грелись внутри туш.

Пока разбросанное на снегу мясо остывало, сходил за Калганом. А проехав для порядка по ернику туда, где что-то непонятное видел, нашел свежие следы двух лосей. Оказывается, мы встретились.

Они явно на виду были, но я, кроме косуль, ничего больше не замечал. А что-то цвета осенних листьев, мелькнувшее в ернике, могло быть только лосиными рогами. Звери уже скрылись в непроглядной чащобе. Надо же, рядом были и не увидел!

Потом добыча паковалась во вьючные сумы. Забрал все, кроме содержимого желудка.

Печень — это сразу на стол, внутренности — для собак, ножки-головы — на холодец, а ребрышки уже сегодня в ведерной кастрюле варить будем, ведь кроме меня, никто не стрелял сегодня, все в гости придут. Фарт — он такой, должен всех радовать. А раз получается, еще добудем.

Надо только место для выстрела правильно выбирать, чтобы не на коряги или острые сучья приземляться. А еще лучше Ландыша выпросить у промхозовских.

Устя жеребая, у нее отпуск, а Ландыш, на ходу медленный и тряский на рыси, спокойный, как бронепоезд без паровоза. Ничего, что морозы. Фарт будет!

Источник