Фартовый заяц

Через каждые полсотни метров дорогу пересекал малик.

Новости СМИ2

Однако все следы были вчерашние. Ни одного сегодняшнего.

Фото автора

Какое уж тут тропление, когда хруст от наших шагов слышен на добрую сотню метров, а беляки на безопасном для них расстоянии снимаются с лежек! Да они могут вообще по неустойчивой погоде не пойти ночью на жировки и малика не оставить. Заяц — существо умное. Впрочем, до них в любом случае еще нужно доехать…

Скользя по наледи, я подошел к автомобилю и стал рассматривать толстый ледяной саркофаг, покрывший кузов от бампера до бампера. М-да… Как сказал уже потом, после охоты, наш друг Жан, «никакого резона ехать не было». Резона, конечно, не было, а вот желание было. Причем у всех четверых. Острое желание наблюдать девственную, снежную белизну, чувствовать таежную глухомань, идущее от деревенской печки тепло и участвовать в дружеских беседах за щедро накрытым столом. Гонимые этим желанием, Жан с Сергеем приехали за четыреста километров, а Илья уже три часа как отбыл на заимку протапливать дом и дожидаться нас.

Я расковырял прозрачный панцирь на ручке двери и дернул ее на себя. Дверка поддалась только с третьего рывка, осыпав меня осколками «хрусталя». Завел двигатель. На узком загородном шоссе пару раз хлебнул адреналина, ловя на поворотах автомобиль и мечтая о том, чтобы обледеневший асфальт поскорее закончился.

Благодать пришла, как только свернул на лесную дорогу. Пятнадцать километров таежной грунтовки дарили столько красоты, что я и не думал подгонять степенно плывущий по заснеженным ухабам уазик. Но самым главным было то, что и вдоль дороги, и поперек нее в свете фар был отчетливо виден свежий малик. Ночь только опустилась на землю, а зайцы уже на жировках...

Утро началось многообещающе. При переходе через замерзшее пойменное болото Илья провалился в прорытый бобрами канал, но даже с шага не сбился — выдернул ногу в залитом водой сапоге и продолжил шагать в таком же ритме дальше. Оставшаяся после него полынья открыла черную воду, шустро бегущую по расчищенному бобрами руслу.

Пока мы втроем выверяли каждое свое движение на прогибающемся и трескающемся льду, стараясь не повторить Илюхин опыт, наш друг вышел на берег и с тем же невозмутимым видом принялся выжимать штанину, носки и утепля­ющую вкладку. Обулся и рванул размашистой походкой по потаенной лесной дорожке, ведущей к урочищу Овсянниково — цели нашей воскресной вылазки. Один его шаг — это два моих. Я даже шапку снял — так вспотел, стараясь успевать за ним.

Едва отошли от болота метров на двести, как слева взлетел глухарь. Это был наш старый сосед, уже не первый год живущий здесь. Вряд ли он за это время проникся к нашей компании каким-то особым доверием, но постоянную прописку менять явно не собирался. Хорошо, пусть и дальше тут живет.

Миновали старую делянку; пошли места добычливые, заячьи. Беляки натоптали изрядно. И чем ближе подходили мы к заветному урочищу, тем сильнее становилось предчувствие успешности этой охоты — нелегкой, трудовой.Ох и набегаемся мы сегодня! Но интуиция подсказывала, что в итоге заяц будет.

Однако получилось как-то все очень быстро. Вышли на опушку, разошлись в цепь: Сергей по дороге, мы с Ильей молодым березняком, Жан вправо по опушке. И почти сразу же Серега наткнулся на свежий малик, ведущий из леса в поле. Подумали, что на жировку косой шел к давно исчезнувшей деревне, к старым одичавшим яблоням. Ошиблись. След стал путаным, ушел в чапыжник. Одна скидка, вторая… Хоронится косой, лежку готовит. Нехорошо ему сегодня в лесной чаще лежать. Снег с веток падает. Отяжелело все от вчерашней непогоды, покряхтывает лес. Тревожно беляку. Решил в поле у самой опушки дневать.

 Ребята! — позвал Сергей. — Давайте так: я буду тропить, а вы идите параллельно по бокам, чуть сзади, и посматривайте по сторонам. А то снимется косой с лежки, я и не замечу, как уйдет.

Но мы втроем успели пройти только метров пятнадцать-двадцать, и я прозевал самый интересный момент. Жану я показывал рукой, что заяц может выйти на него, но беляк вымахнул с лежки почти перед Серегой. Можно сказать, из-под ног выскочил. Повернулся я на Серегин выстрел, а в бурьяне уже мелькает белое пятно. Выскочил косой на открытое место и ка-а-ак припустил по полю, да не к Жану, а вдоль нашей линии.

Чистое пространство его и сгубило. Ушел бы в бурьян, стрельба была бы бестолковой. А тут как на ладони у всех троих и в пределах верного выстрела. Никто и не удержался от такого удовольствия. Какой из трех дуплетов его догнал, понять было невозможно, да это и неважно. Побился немного зайка на снегу и дошел. Подбежал я к нему, кровь с меха снегом отер, поднял. Ну дела-а-а! И пятнадцати минут не прошло, как мы в урочище вышли, а у нас уже отменный беляк — взрослый, упитанный, тяжеленький.

Серега в восхищении ходил вокруг лежки, вспоминая все нюансы этого скорого везения, а мы с Ильей, улыбаясь, переглядывались: отродясь в Овсянниково с такой легкостью зайцев не добывали, не иначе как друзья наши удачу с собой привезли. Эх, сейчас бы на кровях! Не святые мы в этих вопросах и традиции чтим, но угораздило же меня фляжку в рюкзаке забыть!

Разделились по двое и пошли обрезать небольшую березовую рощу посреди поля на месте бывшей деревни. Обошли с Сергеем березняк по левому краю, смотрим — в поле между яблонями-дичками уже Илья с Жаном ходят. Я невольно улыбнулся: вид у обоих был как у сколовшихся выжлецов.

— Жировка свежая, а выходов нет! — с азартом сказал Илюха. — Здесь он, мужики! Давайте искать. Обрежем для начала еще раз. 
Разошлись. Вот только обходить я жировку по кругу не стал. Прямо от яблоньки пошел тропить по следу, выписывающему зигзаги в сухом травостое. Как раз по самой опушке. Уж больно похожая картинка, что была полчаса назад. По чапыжнику лезть противно: ноги путаются, трещит все, шуршит, только что не в лицо сухие стебли и соцветия снегом кидаются. И след плохо виден. Но иду… 
Вот последний заячий прыжок, скидка. Та-ак, ну и где ты? Пока осматривался, справа и чуть сзади возня послышалась.

Развернулся на звук, а в нескольких метрах от меня из бурьяна в сторону березняка удаляется круглый белый зад. Опять чуть ли не под ногами притаился. Очень крепко лежат сегодня беляки. И как я по нему смог промазать? С разворота стрелял, не довел, наверное, ружье. А вторая осыпь уже по березкам хлестнула, за которые косой прыгнул. Оглянулся — неподалеку мужики мои стоят, ухмыляются. Я их стал уговаривать всю рощу прочесать, убеждал, что заяц здесь и залег опять, но меня на смех подняли.

— Он как твоим «контейнером» по заду получил, так до сих пор чешет. Ищи его теперь, такого настеганного!

Походили мы после этого час-полтора, ни одного следа, ни одной жировки больше не нашли. И собрались уже было на заимку, но меня терзали отнюдь не «смутные сомнения». Терзала уверенность. В памяти был удирающий от меня беляк, который в общем-то и не удирал, а спокойно, без паники производил вынужденное отступление.

Там он наверняка и остался, в роще.

На этот раз ребята сдались и приняли мой план. Рощу надо было обрезать по дороге, которую косой непременно должен был пересечь, если бы ушел в лесной массив. После того как обрезали, у друзей моих загорелись глаза.

— Ну? Что я вам говорил? Там он и лежит. Вставайте на номера по дороге, я пойду его на вас толкну.
— Давайте лучше я пойду! — вызвался Жан. И пошагал по полю в обход рощи.

Я встал на самом неперспективном номере. Явно не на лазу встал. Между мной и рощей — ямы, оставшиеся от деревенских построек, и раскидистый кустарник да бурьян. Не пойдет здесь заяц, если Жан его столкнет. Но кому-то надо тут стоять: вдруг белячок сразу из рощи резко влево возьмет, в поле? Только теперь я почувствовал, какой неприятный задувает ветерок. Пока двигались, пока чай из термоса пили, сидя на куче старых бревен, не чувствовал, а теперь даже за перчатками в карман полез.

Десять минут, пятнадцать… От гулкого дуплета, прозвучавшего в глубине рощи, даже вздрогнул. Ай да молодчина Жан! 
Но через несколько секунд опять дуплет и сорванный ветром Илюхин крик:

— Серега, принимай!

Серегу я вижу. Он на бугорке стоит, в повороте дороги, прямо по центру опушки. Вот вскинулся и долго-долго вел… Опустил ружье.

— Да он на том берегу пруда, метров семьдесят!

Заметил заяц Сергея, соскочил с дороги, по которой от Ильи удирал, и ушел берегом маленького водоема. Но на следах своих оставил кровь.

— Так, ребята, добираем, сколько бы времени ни ушло!

Метров через сто подранок вышел в низинку, вплел свой малик в паутину ночных следов, почти неотличимых от свежего, и все. Запутались мы. Други мои углубились в лес, куда несколько заячьих дорожек вели, но безуспешно.

Зацепило меня это. Как это след не распутать? Спуделять при вскидке я, конечно, запросто могу, но чтобы выходной след не найти!.. Вернулся на входной, дошел по нему до низинки, крутанулся пару раз и, конечно, след нашел. Но крови на малике уже все меньше и меньше было. Свернулась, видимо. Крепок на рану оказался зайчище, или рана пустяковая.

И тут он нам среди молодых березок такой ребус накрутил, что сдвоенный след со скидкой и выходом мы опять только минут через двадцать нашли. Ушел беляк уверенными, ровными прыжками, не кровя больше и не отдыхая.

— Ладно! — весело сказал Илья. — Пошли домой. Надо до темноты через бобрятник перейти. И вообще раз так — пусть живет. Матерый косой! Потомство сильное будет.

Пожелали мы зайцу долгих лет и полезли напрямик через чащу к нашей дороге, ведущей на заимку. Но я не удержался, вернулся, прошел еще немного от места скидки по заячьему следу. Беляк ускользнул в направлении той же рощи, из которой его поднял Жан. Конечно же, круг заложил. Вот упрямый косой! Не хочет уходить от хорошей яблоневой жировки и удобных лежек.

И я подумал, что до следующего сезона больше не пойду в этот уголок урочища. Ушастый хотя и заработал боевой шрам, но дважды в течение одного дня обставил четырех охотников и теперь имел полное право зимовать спокойно.

И если фартовому зайцу все-таки изменит удача и он нарвется этой зимой на чей-то верный выстрел, то это будет выстрел не из моего ружья.

Борис Соколов .

Источник