Варенье из сосновых шишек

Виновато посмотрев на собаку, я согнал комаров с ее холки и разрядил ружье.

Пора в обратный путь.

Не успев сделать и пяти шагов, в лицо ударил яркий луч фонаря.

Я на рефлексе закрыл глаза ладонью.

— Ой, простите, — прозвучал мужской голос, и луч тотчас убежал мне в ноги.

— Здравствуйте, у вас спичек при себе не будет?

— Есть, держите, — я протянул ему коробок охотничьих спичек, — оставьте себе, у меня дома еще есть, да и костер сейчас жечь не собираюсь.

— Нет, что вы, я так не могу, пойдемте со мной. Мы недалеко здесь с женой решили на ночевку остановиться. Костер разожгу и тут же верну.

Отказывался я недолго — домой не хотелось, а новое знакомство — это всегда хорошо, даже если оно и мимолетное.

Мы прошли мимо зарослей шиповника и вышли на поляну. Под старым дубом луч фонаря выхватил из темноты небольшую палатку темно-зеленого цвета и две большие сумки, чем-то набитые под самую завязку.

Из палатки вылезла женщина, мы поздоровались, она погладила собаку и дала мне маленький раскладной стульчик.

— Вот мы с Людой здесь дров принесли, — указав на кучу сухих веток, сказал мужчина, — думаю, до рассвета хватит, а там уж и на электричку пора.

Огонь быстро разгорелся, языки пламени поедали дровишки и требовали «добавку». Собака, свернувшись калачиком, легла у моих ног. В лесу раздался крик какой-то птицы. Костер осветил ночь привычным мягким светом, и я смог подробнее разглядеть своих новых знакомых.

Мужчине было лет пятьдесят. Строгие черты лица, небольшой шрам над левым глазом — последствие рассечения брови. На голове умело надетая черная бандана, из-под которой свисали пряди седых волос. Коротенькая борода, очень ухоженная, тоже седая.

Одет он был в камуфляжный костюм грязно-зеленого цвета с большими карманами на груди. Казалось, что он родился в этом костюме либо сросся с ним. На ногах армейские берцы в облегченном варианте. Бывший военный — подумалось мне.

Про таких обычно говорят — человек, повидавший жизнь. Но во всем этом суровом образе что-то не клеилось. Люди, познавшие и пережившие многое, вкусившие этой самой жизни, имеют одну отличительную черту — «сталь» во взгляде.

Холод в глазах, которые смотрят на мир не удивляясь, не радуясь и почти не выражая эмоций. На меня же смотрели самые добрые глаза на земле, по-детски живые и часто моргающие длинными ресницами.

Женщина была примерно на пять лет моложе. Худое лицо, бровки домиком и такие же добрые, улыбающиеся глаза. Длинные черные волосы собраны в хвост, в ушах серьги, по форме напоминающие скрипичный ключ.

Одета была в такой же костюм, только более светлого цвета. Он был ей очень велик, отчего в глаза бросалась мешковатость одежды, горло прикрывал воротник водолазки. Она улыбалась, глядя на собаку, и забавно пугалась то и дело налетавших из темноты мотыльков.

— Виктор Анатольевич, — глядя мне в глаза, протянул руку мужчина.
— Алексей. Очень приятно.
— Взаимно. А это моя жена, Людмила Станиславовна.
— Просто Люда, — вмешалась женщина.
— Очень приятно.

Виктор Анатольевич вытащил из палатки небольшую треногу и примостил на нее видавший виды чайник. Засыпал в него горсть шиповника и столько же иван-чая. Шиповник был повсюду — на земле, в карманах у Виктора Анатольевича и в тех огромных забитых сумках, я даже раздавил несколько крупных ягод ногой.

— Сегодня ничего не добыли?

— Да... Как-то не случилось сегодня. Такая располагающая погода, а лета нет.

— Понимаю. Как у вас это говорится — поймешь охотников тогда, когда пройдешь неоднократно надежды полный путь туда и горемычный путь обратно.

Виктор Анатольевич улыбался и смотрел на меня своими добрыми глазами по-отечески. Кажется, вот-вот и погладит по голове и обнимет как сына. Я все больше проникался теплотой к собеседнику.

— У нас сын тоже охотой болел. Правда, ружья не имел. Утку бил из пневматики. И добро бил, скажу я тебе. Помню, с дачи убежит до рассвета, а к обеду, глядишь, уже несколько тушек ощипанных лежат. Да чего скрывать, и дроздов бил. Один год от них совсем спасенья не было, всю ягоду истребили, вот тогда и бил. Да…

Людмила изменилась в лице, от улыбки не осталось и следа. Вдруг она стала равнодушна к этому миру и к этому вечеру. Даже вылетающие то и дело мотыльки уже не пугали ее. Виктор Анатольевич положил было руку на колено супруги, но будто опомнился и тут же убрал.

Тоскливая тишина окутала нашу небольшую компанию. Собака сопела, иногда поскуливая во сне. В ствол дуба врезался какой-то крупный жук, затих ненадолго и снова грузно взлетел. Потрескивал сухими дровами костер, забурлил чайник.

Людмила взяла фонарь и что-то очень долго искала в палатке, пока ее муж разливал чай в эмалированные кружки. Наконец, она вылезла из палатки со счастливой улыбкой, будто ничего и не произошло, будто мне показалась вся эта тоска в ее лице.

— Алексей, вы когда-нибудь пробовали варенье из сосновых шишек? — она держала в руках небольшую баночку, внутри которой янтарно светилось варенье и плавали шишечки.
— Как-то раз доводилось. Правда, из магазина.
— Ну, это совсем не то. Вот держите, попробуйте, это наш сын Артем сам делал.

Виктор Анатольевич протянул кружку ароматного чая. Я хотел было отказаться, потому что кружек было всего две, но он настоял. Людмила открыла банку и протянула ее мне вместе с чайной ложечкой.

Варенье сильно пахло смолой, но на вкус было слаще магазинного и сосновые шишечки были намного больше. Все взгляды были прикованы ко мне — понравится мне или не понравится. Стало неловко, и я поторопился ответить.

— Очень вкусное варенье. Вы правы — с магазинным не сравнить.

У Людмилы покатилась слеза, Виктор Анатольевич незаметно приобнял ее.

— Сын здесь недалеко сам ездил шишечки эти собирать. Каждый год по три литра готовил варенья. Говорил, для здоровья очень полезно, — вытирая слезу, сказала Людмила.

— Правда, очень вкусно. А шишки он, наверное, собирал за озером, там сосновый лес стоит.

— Да. Он с нами и за шиповником сюда каждый год приезжал. Вы угощайтесь еще, Алексей.

Я уже давно понял, что с сыном этой замечательной пары что-то случилось. В мире живых его нет. С расспросами не лез. Хотелось подарить им полноценный семейный вечер.

Мы проговорили добрых два часа и съели полбанки варенья. Иногда слышался свист утиных крыльев, но сейчас это было неважно.

Я собрался домой, с собой мне вручили полный пакет шиповника и оставшееся в банке варенье. Мы душевно попрощались и условились встретиться еще раз.

Я «не заметил», как у Виктора Анатольевича выпала из кармана штанов зажигалка...