Так в жизни получалось, что Виктор все время куда-нибудь опаздывал. В детстве, например, опаздывал в школу, которая находилась в трех минутах ходьбы от дома, и учительница истории дала ему за это смешное прозвище: "Тот, кто дальше всех живет", а учитель географии - скорее обидное, чем смешное: Хроник.
В институт Виктор тоже опаздывал, и эти регулярные опоздания тоже веселили и преподавателей, и сокурсников. Преследовали его эти опоздания, как проклятие какое. Впрочем, на результатах учебы привычка опаздывать особо не сказывалась: учился хорошо и где-то даже отлично.
Сложнее стало в то время, когда, выйдя из "альма-матер", стал жить настоящей взрослой жизнью. Ибо распределили Виктора (была тогда такая практика) на серьезное предприятие в чужом городе, и тут уж было не до опозданий: вмиг бы вылетел! А опоздать ой как хотелось! Ну говорят же, что привычка - вторая натура? Как вот так вмиг перемениться и стать другим: пунктуальным да обязательным? Исподволь стал Виктор искать, где бы эту свою страсть к опозданиям реализовать, найти ей, так сказать, отдушину. И нашел.
Познакомился в курилке с рыбаками и, благо, в январе дело было, записался на ближайший коллективный выезд отдела на водохранилище. Снасти свои были: в молодости, как называл он теперь свои студенческие годы, Виктор частенько бегал на затон рядом с домом и ловил там всяких разных плотвичек-окуньков-ершиков.
В первый же свой выезд с коллегами на рыбалку Виктор (не будь он Хроник!) опоздал к "уазику-буханке" на полчаса. Старожилы повозмущались, но после выгрузки новичком из объемного шарабана проставки - двух бутылок "чистенькой" - быстро успокоились и наперебой стали посвящать новобранца в таинства местной рыбалки.
Через какой-то час, еще и до места не добрались, Виктор уже знал, что ловить лучше всего на "паровоз" - комбинацию из большой и маленькой мормышки; что окуня надо выбегивать по гривам; что за плотвой надо идти в коряжник; и что лучшей наживкой для местной рыбы служит не мотыль, как он думал, а "дитя мухи", то бишь, опарыш.
По приезду командир их рыболовного отряда установил время отъезда в город, и рыболовы разделились: три человека пошли за окунем, а три - за сорогой. Недолго думая, Виктор выбрал окуневый вариант: оценивая свои рыбацкие способности не слишком высоко, посчитал, что окунь - рыба азартная, и с ней у него проблем будет куда меньше, чем с капризной плотвой. Но - человек предполагает, а Бог располагает: окунь в этот день объявил забастовку. Даже у старожилов, через пару часов начавших тихо материться, успехов не было, если не называть успехом десяток "фестивальных" окуньков на всех.
Сидеть без поклевок стало скучно, и, спросив дорогу к коряжнику, Виктор пошел искать вторую группу своего отряда. Однако найти своих ему была в тот день не судьба: где-то свернул не на ту тропку (мало ли их по водохранилищу натоптано!), и вместо коллег нашел другую группу рыбаков, которые увлеченно таскали из лунок крутобокую плотву. Виктор, как завороженный, с минуту смотрел на это представление, а затем, спохватившись, пробурился неподалеку и присоединился к увлекательному процессу прореживания косяка крупной рыбы.
Плотва брала уверенно. Качающийся сторожок вдруг останавливался и в поклоне тянулся к лунке - подсекай! Виктор, тщетно стараясь унять дрожь в руках и бешено колотившееся сердце, подсекал, вываживал сильно упирающуюся рыбину, подхватывал ее еще из воды рукой и, любуясь добычей, вытаскивал плотно засевший в мясистой рыбьей губе крючок. Когда клев на одной лунке стихал, Виктор, стараясь не слишком шуметь, бурил невдалеке новую и все боялся, что на ней рыбы не будет. Но поклевка через какую-то минуту случалась, рыбак снова чувствовал сопротивление крупной рыбы, и снова вываживал, тряс, подсекал, вываживал...
Клев плотвы удерживал Виктора и его случайных знакомых у коряжника до глубоких сумерек. И только когда все стали, шумно делясь друг с другом перипетиями удачного дня, собираться, Виктор понял, что... опоздал. И ведь как опоздал! До "буханки" было еще полчаса ходьбы, а ведь часы уже показывали "лишних" сорок минут! Куда было деваться? Виктор шел со своими случайными знакомыми и придумывал себе наперед оправдания. Но какие еще нужны оправдания, если его рыбацкий шарабан был доверху забит отборной сорогой? Неужели коллеги не поймут его, не примут его извинений? Настроение портилось...
Еще тоскливее стало на душе, когда Виктор пришел на стоянку, поскольку их "уазика" на ней не оказалось. Да и другие машины, с утра теснившиеся друг к дружке, уже разъехались, и остался только тот автобус, что привез его случайных знакомых - рыбаков, с которыми вместе он так счастливо обловился. Делать нечего - попросил подкинуть до города, не пешком же сто верст идти! Водитель автобуса запросил символическую сумму "на бензин", и у Виктора отлегло от сердца.
Но, видно, не суждено было его сердцу быть покойным ни в этот день, ни в долгие дни после него. Ибо при въезде на плотину водохранилища их автобус остановился, и из разговора водителя автобуса с гаишником Виктор понял, что час назад, пробив ограду отбойников, а чуть позже - некрепкий в этом месте лед, со всеми своими пассажирами и водителем ушел под воду "уазик" - тот самый "уазик", на котором должен был возвращаться в город и он.
Через месяц Виктор с выгодной работы уволился: ему стало казаться, что в случившейся трагедии сослуживцы винят его.
Свежие комментарии